Персонных дел мастер
Шрифт:
— Я и мои люди обыскали весь Львов, но она как сквозь землю провалилась.
— Искали ли на дорогах?..
— Искали, пани. Но на дорогах к Киеву не наша власть, пани. Там всюду стоят русские полки и казаки.
— Кстати, насчет казаков, Зеленский. Иван Степанович Мазепа прислал ко мне поутру rpeifia Згуру с письмецом. Он сообщает, что царь Петр посылает в Саксонию тайное посольство — искать через французов мира с королем Карлом. Ведаешь, что это значит?
— Король Карл XII никогда но заключит с царем мира, пани.
— И все-таки береженого
— У пани мужской разум! — Сморщенное, как печеное яблочко, личико иезуита выразило степень крайнего восхищения.
— У меня женский разум, Зеленский...— решительно прервала княгиня славословия монаха.— И он тоньше, нежели прославленный мужской ум! Я не требую от тебя разума, Зеленский, как никогда не требовала его от мужчин. Я одного желаю: действия!
— Я понял, пани! Ни один из царских посланцев не уйдет от нас. Скажи только, кто станет во главе посольства?
— Твой старый знакомый, Зеленский. Тот русский князь, которого ты проворонил у Яблонских.
— Моя вина, пани княгиня. Но теперь он получит свою пулю. Я как раз привел к вам человека, который мастер на такие штуки.— Зеленский открыл тяжелые двери и пропустил в келью одноглазого великана.
— Вот он, наш герой, пан Владек Рыбинский!
— О!— выдохнула княгиня с явным удовольствием. Имя знаменитого партизана было известно всей Речи Посполитой. Сперва он воевал на стороне короля Августа и столь успешно громил шведские отряды, что король Карл заочно приговорил его к смертной казни. Затем перебежал на сторону Станислава и стал не менее успешно громить саксонцев и конфедератов-сандомирян, так что уже теперь король Август приговорил его к виселице. Этот дважды приговоренный к смерти вояка сейчас смущенно мялся перед княгиней, чуть ли не задевая головой сводчатый потолок.
— Ну что же, когда за дело берется такой знаменитый воин, я спокойна.— Княгиня подошла к великану и, подняв густо напудренное лицо, заключила: — Эти схизматики все равно попадут в ад, Рыбинский. А вы заслужите великую милость короля Станислава и святой апостольской церкви. Понятно?!
— Так точно, ваша светлость! — Рыбинский согласно наклонил голову.— Но только путь в ад тем русским не вымостишь без золота.
— Не беспокойтесь, Рыбинский. Вам хорошо заплатят. Об этом позаботится орден святого Лойолы, доходы которого никогда не иссякнут!..
Княгиня повелительно кивнула головой, и Зеленский под руку вывел великана. Захлопнулась за ним тяжелая дверь с изображением герба доминиканцев: песьей головы и метлы.
Взбунтовавшийся полк
Полк Ренцеля сопровождал тяжело груженный обоз с продовольствием и боевыми припасами, направляющийся к крепости Ландау. В пути, когда полк подошел к переправам через Рейн, Ренцеля и нагнало письмо барона Гюйссена, посланное с нарочным из Вены.
Известие, сообщенное в письме, было столь важным и не терпящим отлагательств, что Ренцель отменил переправу и тотчас созвал военный совет.
— Господа офицеры! Барон Гюйссен сообщает мне, что император отказал ему в возврате полка в Россию. По словам барона, полк или выдадут шведам, или пошлют на геройскую смерть — штурмовать французские позиции у Меца. Австрийский император недурно наградил нас за верную службу. По-немецки это называется дольхштосс, кинжал в спину, господа!— Старый ландскнехт побагровел от гнева и обиды.
Его детище, его полк в далекой Вене уничтожили одним росчерком пера. Он обвел взглядом лица окружавших его офицеров. За время долгого заграничного похода сначала в Польше, затем в Германии старые офицеры были почти все выбиты, так что в младших офицерах царь Петр утвердил, по спискам, посланным через русское посольство в Вене, выбранных Ренцелем наиболее отличившихся сержантов! Глядя на этих рослых бравых молодцов, Ренцель не сомневался в их ответе. Но иное дело старшие офицеры. Среди них было несколько немцев, да и иные русские, вроде князя Засекина, не внушали особой надежды. Ишь как этот толстяк, командовавший когда-то корпусным обозом, воротит в сторону голову, точно его интересует прекрасный вид на покрытую серебристой дымкой долину Рейна, открывавшийся с высоты холма, на котором Ренцель собрал совет. И офицеры-немцы, за исключением Карла Гох-мута, виляют взглядами и упрямо не смотрят на Ренцеля.
— Что же, по старому воинскому обычаю начнем опрос с младших чинов, — Ренцель повернулся к Роману.— Ну хотя бы вы, господин подпоручик! Что потребно делать при нынешних конъюнктурах, по вашему разумению?
Роман в ответ щелкнул шпорами кавалерийских ботфортов, с которыми он, как и все бывшие новгородские драгуны, не расстался при австрийской экипировке, и ответил честно, глядя в глаза Ренцелю:
— Я полагаю, у нас один путь, господин полковник,— выйти из имперской службы и пробиваться на родину!— Слова Романа вызвали полный восторг среди молодых русских офицеров и некоторое замешательство среди офицеров-немцев.
— Это явное нарушение присяги. Призыв к мятежу! Бунт! Полковник, вы должны арестовать этого негодяя!— подступили они к Ренцелю.
— Господа, мы должны выполнить приказ императора — переправиться через Рейн, атаковать французов и победить или погибнуть в геройском бою! — Пожилой австрийский офицер, приставленный к полку Людвигом Баденским, обращался и к немцам, и к русским.
Впрочем, последний призыв не встретил одобрения ни у немцев, ни у старых русских офицеров, сгрудившихся вокруг князя Засекина.