Перстень без камня
Шрифт:
— А бедняжки, зевающие жабы, то есть спящие красавицы, просыпаются, — заключил Атен. — Мы наблюдаем три признака, означающие конец света. Значит, бог пробудился. Огнедышащая гора — это бог. Он жаждет вывернуться наизнанку, а вместе с ним вывернется наизнанку наш мир. Если богу не воспрепятствовать, мы погибнем. Вы понимаете? Архипелаг Трех ветров, южный и северный континенты, Длинное море и Великий океан — все исчезнет в судороге нового творения.
Повисла пауза.
— Бог?.. — наконец прошептал Йемителми перехваченным горлом. — Вот это да… И как же сообщить ему, что мы хотим жить?
— Бог
— И как это сделать? — прорычал Ун Бхе.
— Ответ должны знать хранители, — тяжко уронил Бван Атен, и воцарилось молчание.
— Я попытаюс-сь с-справитьс-ся с богом, — прошипел Бенга. — Это я раз-сбудил его, пытаяс-сь пройти гору нас-сквозь…
— Я с вами, мастер, — хмуро сказал Йемителми. — Если бы я не помог вам бежать, этого бы не произошло.
При слове «мастер» Ун Бхе метнул в племянника яростный взгляд. Сын его родной сестры, великолепной тигрицы Анайхе, прилюдно назвал себя учеником змеемага! Позор клану Шерстистых! Беда семье! Но в глубине души Мбо чувствовал, что он переживает не так сильно, как должен бы. Он уже мысленно отстранился от прежней жизни, и дела континента его волновали лишь по привычке. И сестру он, скорее всего, больше не увидит. Гнев Анайхе обрушится на сына, когда тот вернется. Но Йемителми — снова маг и полноценный воин, он сам сделал выбор и сам ответит за него. Мбо покачал головой. Он не станет осуждать племянника. К тому же что значат отдельные судьбы, когда веретено мира вот-вот выпадет из рук Семирукой пряхи?
— Если бы я и Ун Бхе, каждый по отдельности, не просили короля дор Тарсинга отдать перстень, — холодно произнесла дор Зеельмайн, — вору не представился бы случай украсть артефакт. А если бы магическое поле архипелага было отключено вовремя, я так понимаю, никакое воздействие не разбудило бы бога.
— Да, — проворчал Мбо и взял Хедвигу за руку. — Это мы столкнули камень, который обрушил лавину. Теперь мы будем драться.
Капитан Крандж громко всхлипнул и смущенно выругался.
— Больше всех виновен здесь я, — буркнул он, глядя себе под ноги. — Могу с вами пойти, судари. Правда, проку от меня на суше как от кальмара жемчуга… Но пойду!
Гайс Геберт украдкой нацарапал что-то в своей тетради. Орвель дор Тарсинг откашлялся.
— Похоже, судари, чуть ли не каждый из нас поучаствовал в том, чтобы все сложилось именно так, — заметил король. — Я в том числе. Однако не вижу смысла доискиваться, чья вина виноватее. Давайте рассуждать практически.
Кто-то громко поскребся в люк, и все вздрогнули.
И снова Йемителми и Эссель отреагировали одновременно.
— Поверьте мне, мастер! — долетел до слуха присутствующих взволнованный детский голос.
Первым из люка выбрался мальчишка.
— Разворачивай! — велел ему мальчишка. Похоже было, в этой парочке он главный.
Парень послушно размотал тряпку. В руках у него оказалась металлическая пластина с высеченным текстом.
— Вот! — звонко сказал Мабен и обвел всех торжествующим взглядом. — Это было спрятано в тайнике. А мы нашли! Ну, прочтите уже кто-нибудь, а? Я не умею.
Йемителми взял пластину из рук парня, который при этом почему-то съежился, словно ждал, что его схватят за шиворот.
— Когда Змей развернет свои кольца, — прочел южанин.
Кто-то громко ахнул.
— Когда Старик сбросит Корону. Когда Спящие проснутся…
Йемителми сбился с дыхания.
— Читайте дальше, юноша, — невозмутимо посоветовал Бван Атен.
— Тогда только неверие спасет мир, — громко дочитал Йемителми.
— Что? — переспросила дор Зеельмайн.
— Неверие спасет мир, — повторил южанин.
Руде Хунд, который молчал с самого момента появления Атена, хищно ухмыльнулся.
— Неверие — это по нашей части, — сказал он. — Ибо веруем в Бога Нет!
И подчеркнуто сложил пальцы в колечко ничтожества.
Пока настоятель беседовал с магами, пустоверы развели костры, довершив урон, нанесенный парку толпой горожан и отдыхающих, беглыми растениями из бывшей оранжереи и штурмом цитадели. Зато монахи основательно наелись каши и успели отдохнуть.
— Крепко ли ваше неверие, братия? — зычно вопросил Руде Хунд и получил ответ утвердительный и очень громкий.
Северянин удовлетворенно кивнул.
— Тогда вперед! Именем Бога Нет и ради ничтожества его! Свято место пусто!
— Пусто! — взревели полсотни глоток.
Невидимое за Островом магов солнце нырнуло за горизонт. Быстро темнело. Отказавшись от чьей-либо помощи, пустоверы соорудили факелы и выступили в дорогу.
С обжитой верхней площадки башни Орвель дор Тарсинг наблюдал за продвижением отряда. Издалека казалось, что вверх по склону горы упорно ползет маленькая огненная змейка — ползет туда, где резвятся алые лавовые питоны, чтобы присоединиться к сородичам.
Руде Хунд шагал с камня на камень, перепрыгивал свежие трещины и ручейки осыпей, карабкался на валуны, выбирал обходной путь, если препятствие было серьезным, и ни о чем не думал. Это было правильно. Пустоверу приличествует пустота в мыслях. Великое всеобъемлющее ничто. Нет ничего — и ничего не будет.
Короткий разговор с Бенгой и капитаном Атеном многое расставил на свои места. Северянин понял, почему пустоверское отрицание не подействовало на того же Дрейка. Он не был врагом. Монахи успешно отрицали враждебную магию, направленную на причинение им вреда. И не только магию, как показало путешествие по воде. Но противостоять магии, на них не направленной, пустоверы не могли. Как сказал Бван Атен: «Еще не хватало, чтобы вы всю природу отрицали! Отрицалка не выросла!» «И хорошо, что не выросла», — негромко заметил Бенга. Руде Хунд оставил свое мнение на этот счет при себе.