Перстень без камня
Шрифт:
Вальерд на мгновение опешил.
— Ну как же, дорогая! — сказал он с легкой укоризной. — Это все потому, что на архипелаге Трех петров магия не действует. Совсем не действует. То есть вообще. Никакая. Именно поэтому они такие особенные, эти острова.
Тильдинна учуяла неверную нотку в голосе супруга, как ловчий кот — запах рыбы.
— По-твоему, мне надо все разжевывать и повторять по пять раз?!
Вальерд похолодел. Ошибку надо было исправить, и немедленно, вот только он слабо представлял — как.
— Тиль, дорогая, — потерянно забормотал он, — но ты
— Я не просила объяснять мне то, что известно годовалому малышу!
— Да я ничего такого…
— Если ты читал книжки, — последнее слово Тильдинна выделила интонацией так, словно это было нечто не вполне приличное, — это еще не дает тебе права считать меня дурой!
— Ну прости, прости меня! — взмолился Вальерд. — Это я дурак! Я полный идиот, если умудрился обидеть самую очаровательную, самую любимую, самую умную, самую снисходительную…
Сударыня Брайзен-Фаулен благосклонно усмехнулась. Вальерд перевел дыхание. Тильдинна наморщила хорошенький лобик;
— Но, Валь, если на Трех ветрах не действует магия, как же я надену маскарадный костюм на карнавал смены сезонов?
От необходимости отвечать Вальерда спас капитан. Его негромкий уверенный голос прозвучал над палубой, где часть пассажиров, включая молодую чету Брайзен-Фаулен, наблюдала морской пейзаж. Впрочем, в кают-компании, где предпочли остаться другие пассажиры, голос капитана был тоже прекрасно слышен — таково было свойство заклинания, объединяющего капитана с кораблем. Капитанский голос был слышен и в каютах, и в трюме барка, и вообще повсюду на корабле, от бушприта до ахтерштевня и от клотика до киля, хотя вряд ли мидии, связавшие свою судьбу с килем барка, внимали капитанской речи. Да и капитан обращался не к ним.
— Судари и сударыни, — с достоинством произнес капитан, — сейчас мы войдем в воды архипелага Трех ветров. Пожалуйста, приготовьтесь к тому, что магия перестанет действовать, как только мы пройдем риф. Все люди и предметы на борту корабля примут свой истинный облик. Если при вас имеются важные магические артефакты, а также если вы пребываете под действием заклинаний, оказывающих серьезное влияние на ваши жизненные процессы, приготовьтесь к тому, что их действие внезапно прекратится. Примите удобное положение и держитесь покрепче. Итак… — голос капитана вдруг рухнул на октаву вниз, и он закончил фразу драматическим басом, — …вверим себя милости Небес.
Хедвига дор Зеельмайн позволила себе усмехнуться, заслышав выспренное окончание капитанской речи. Крандж склонен к внешним эффектам, это забавно. Всем известна невинная слабость одного из лучших капитанов торгового флота империи. Отчасти всерьез, отчасти теша праздный ум, блистательная Хедвига задумалась, не следует ли завести и себе какое-нибудь явное и глупое увлечение. Прыговых собачек, к примеру. Если у человека есть невинная слабость, кто станет выяснять, нет ли в подвалах его души какой-нибудь скрытой опасной страсти?
Кто, кто… Имперские дознаватели, вот кто. Ведуны человеческих душ на службе Ледяной Короны. Не следует обманывать себя ложными надеждами: блистательная Хедвига, наследница золотого рода Зеельмайн, военный советник императора Севера, и так далее, и тому подобное… у нее слишком много титулов и званий… так вот, она слишком значительная персона, чтобы ее душу оставили в покое. Единственная возможность — быть поистине верной стране и императору, дабы сияние ее преданности освещало все закоулочки души, не оставляя ничего тайного. Так оно всегда и было. Прежде.
Хедвига вздернула упрямый подбородок, сверкнула губительным льдом голубых глаз. Адъютант сделал полшага назад, два ближайших телохранителя качнулись на полкорпуса вперед. Бдят, сопляки. Ловят каждый взмах начальственных ресниц. Это правильно. Она внутренне улыбнулась.
Сударыня военный советник занимала удобное место на баке у штирборта. Одна. Ну, то есть вместе с двумя адъютантами и шестью телохранителями. Свита ее не тяготила. Почти не тяготила. Так цивилизованному человеку не мешают платье и обувь. Однако бывает приятно после долгого дня снять сапоги, пройтись босиком по густому меху застилающих спальню шкур, расстегнуть доспехи, сбросить рубашку, потянуться всем телом — и вспыхнуть, увидав свое отражение во взгляде одного-единственного мужчины…
Коротким усилием тренированной воли Хедвига дор Зеельмайн ухватила расшалившееся воображение за шкирку, скрутила его, связала, показала кулак, а потом еще погрозила пальцем. «Цыц, — сказала себе Хедвига. — Смотри-ка лучше, сейчас пройдем Игольное ушко».
Капитан Крандж отнял подзорную трубу от глаз и коротко кивнул магу. Тот бормотнул пару слов, всплеснул руками, и все ленточки на его одежде обвисли. Тотчас же ослабли полотнища парусов, которые мгновение назад звенели под ветром. Барк стал замедлять ход — как раз вовремя, потому что перед носом корабля стремительно вырастал риф.
Несколько пассажирок громко ахнули. Риф кипел белой пеной. Величаво-пологие морские волны, встречая преграду на своем пути, тотчас впадали в ярость. Охранное кольцо выглядело как полоса внезапного шторма — волны, с грохотом штурмующие барьер.
Барк на полном ходу шел в кипящее безумие волн. Публике на палубе было плохо видно открывающийся в рифах узкий проход. Кто-то из женщин завизжал, но визг сразу заглох — похоже, пассажирке зажали рот.
— Без паники, — строго сказал капитан, и голос его снова прокатился по всему кораблю. — Сохраняйте спокойствие, судари и сударыни. Мы идем точно в Игольное ушко.
Хедвига встала с походной скамьи, отмахнулась от подзорной трубы, подсунутой адъютантом, и из-под приложенной ко лбу ладони посмотрела вперед. Да, капитан Крандж направлял барк безупречно посередине прохода. Волны, устремляясь в единственную брешь в обороне архипелага, сплетались в тугие струи, словно река на перекатах. Вода в проходе казалась густо-синей, как небесный обсидиан. Хедвига вспомнила вдруг, что капитаны между собой называют проход в кольцевом рифе Путем праведников. Поток подхватил трехмачтовый барк как легкую лодочку, несколько ударов сердца — и они уже пронеслись сквозь Игольное ушко и заскользили по бирюзовой глади внутренних вод архипелага.