Перстень Парацельса
Шрифт:
– Ага.
– Позови.
– Мустафа, можно тебя на минуточку?
Дверь приоткрылась, и к собеседникам вышел такой же невысокий, как Меркель, но не полный, а скорее плотный, спортивного вида парень, во внешности которого так сильно смешались Восток и Запад, что его можно было принять и за итальянца, и за башкира.
– Джафаров. – Мустафа крепко пожал Бранделиусу руку и тут же отступил, оказавшись за спиной шамана.
– Ты и правда разбираешься в алхимии?
– Да, – с серьёзным видом кивнул Джафаров. – А что?
– Мне потребуется помощь в изготовлении нескольких составов, – объяснил Бранделиус.
– Насколько
– Третий уровень. Возможно, четвёртый.
– Рецептура есть?
– Разумеется.
– Тогда без проблем.
– Правда?
– Я был первым учеником выпуска школы Золотого Озера, – с законной гордостью сообщил Мустафа. – Среди челов, конечно.
– В таком случае я спокоен.
– Именно.
Меркель и Джафаров были не единственными осевшими в Уфе магами Тайного Города, но самыми энергичными из них, развившими по-настоящему бурную деятельность. При этом помимо работы по профессии, то есть «оказания услуг челам в пределах разрешённого уровня магического воздействия», шаман и иллюминат занимались контрабандой магической энергии и незначительных артефактов, с которой и получали основной доход.
– Как бизнес?
– Лучше не спрашивайте, – вздохнул Авдотий, умело изобразив на лице последствия тяжёлого финансового кризиса.
– Слышал, вы неплохо навариваетесь на контрабанде?
– Хотите войти в долю?
– Хочу узнать, много ли здесь людей с магическими способностями.
То, что обычные люди считают волшебством, в действительности есть умение работать с магической энергией, а уровень этого умения определяется врождёнными способностями. Именно с теми, кто способен чувствовать непонятные, но волнующие потоки силы, и работали контрабандисты: являлись под видом ангелов или демонов и за огромные деньги перепродавали магическую энергию, которую те тратили, как правило, на удовлетворение своего эго, демонстрируя родственникам и знакомым слабенькие по меркам Тайного Города, но необъяснимые с точки зрения науки фокусы. Со всеми своими контрагентами контрабандисты проводили тщательный инструктаж, и если возникали проблемы, то попросту прекращали общение, оставляя несчастных мучиться в результате отключения от силы…
– Вам нужны маги?
– Нераскрывшиеся, – подтвердил Бранделиус.
– Зачем?
– Хочу поставить пару экспериментов.
– Почему здесь? – прищурился Меркель.
– Не люблю Москву.
– Москву или Тайный Город? – уточнил Мустафа.
– Врачи посоветовали мне климат Южного Урала, – произнёс Бранделиус таким тоном, что стало ясно: развивать тему своих отношений с Великими Домами он не собирается. – Но мне нужна энергия.
– Много?
– Прилично.
– Что-то ещё?
– Кое-какие алхимические снадобья.
– Мы можем оформить заказ в Торговой Гильдии на что угодно, – медленно произнёс Авдотий, глядя гостю в глаза. – Но чья фамилия будет в нём стоять?
– Твоя.
– В таком случае – двойная цена.
– Грабёж! – возмутился Бранделиус.
– Стандартная плата за риск, – пожал плечами белорус.
А стоящий за его спиной иллюминат тоненько рассмеялся.
– Хотя бы пятьдесят процентов!
– Это не хотя бы, а даром. – Меркель пожевал губами. – Семьдесят пять.
– Ладно, – после короткой паузы махнул рукой Бранделиус. – Запиши, что мне нужно…
А ещё через пятнадцать минут, когда оставивший заявку, но
– Он мне не понравился.
Авдотий покосился на компаньона, улыбнулся и кивнул:
– Мне тоже.
– И что будем делать?
– Он явно затевает что-то незаконное или слишком интересное, – медленно, продолжая раздумывать над происходящим, изрёк Меркель. – То есть в результате его эксперимента получится или то, что не понравится Великим Домам, или то, на что Великие Дома с удовольствием наложат лапу.
– Понимаю тебя, – прищурился иллюминат Джафаров. – Предлагаешь подождать?
– Но не сидеть сложа руки, – уточнил белорус. – Мы должны выяснить, что именно затеял Бранделиус, а уж потом доложить о нём Великим Домам.
Меркель был ярым приверженцем американского выражения: «Ничего личного – только бизнес», и Мустафа его полностью поддерживал.
– Что-то произошло? – мягко спросила Даша, и Виктор ощутил, как пальчики её согревшихся ножек легонько шевельнулись. – Милый мой, неужели ты думал, что я ничего не замечу? Неужели ты плохо меня знаешь?
Дарья Касьянова недаром после института пошла в науку: обладательница исследовательского склада ума, она могла не только увидеть проблему, оценить её, отыскать её истоки, но и вцепиться в неё мёртвой хваткой и не отстать, пока не будет получен результат, пока задача не окажется решённой. Сейчас такой проблемой для Даши стал любимый мужчина: девушка поняла, что Виктора что-то тревожит, сначала обиделась на его попытку это скрыть, но поступила мудро, решив действовать мягкостью, а не напором.
Виктор виновато усмехнулся.
– Ну… как бы это тебе сказать…
– Говори как есть.
– Вот в том-то и дело, что не знаю, как тут есть. – Он взлохматил волосы и, если бы курил, обязательно потянулся бы за сигаретой. Но табачный дым Громов не переносил с детства. – Мы с тобой всё толковали о чуде… пусть не прямо, так косвенно… ну, и вот…
То, что произошло вчера, в обычном человеческом понимании вполне тянуло на звание чуда. Причём возникло оно не на пустом месте, а как раз там, где его искали. Пусть иронически, пусть легкомысленно, пусть почти не ждали и не особенно верили в него… но ходили-бродили близ его границ, зная, что ворота на замке.
А они взяли и распахнулись.
Ещё в романтической юности Виктор обнаружил в родном городе три точки, где его чутьё улавливало особенно близкое дыхание… чего-то необычного, невероятного, неизвестного, но не чужого, просто неизвестного… И самой яркой из трёх была наиболее северная, находящаяся в Черниковке – сравнительно молодом районе Уфы, примыкающем к нефтехимзаводам и оттого числящемся в непрестижных. Но, на взгляд Громова, западная часть Черниковки, распланированная и построенная после войны в стиле «сталинский ампир», была чудо как хороша: улицы, веером расходящиеся от центральной площади, сформировали там обширные дворы, вместившие в себя множество зелени и за прошедшие годы превратившиеся в самые настоящие парки, по которым любил бродить Виктор – без цели и не замечая времени, любуясь городом, который в его фантазиях превращался в целый мир. Однажды Громов набрёл на берёзовую рощу, поднявшуюся среди далеко отстоящих один от другого домов, и вот там его «накрыло».