Первая Арена. Охотники за головами
Шрифт:
Бен завис, он лишь стоит и смотрит, поэтому я обхожу машину, подхожу к нему, открываю дверь пассажирского сиденья и тяну тело. Оно тяжелое.
– Помоги мне! – бросаю я ему. Меня раздражает его бездействие – особенно когда остальные охотники за головами уезжают от нас.
Наконец, Бен подбегает и помогает мне. Мы вытаскиваем мертвого охотника, всего заляпанного кровью, относим на несколько метров и бросаем в снег, который тут же краснеет. Я нагибаюсь и быстро снимаю с трупа пистолет и запас патронов, осознавая, что Бен не может ясно соображать и слишком пассивен.
– Бери его одежду, – говорю я. – Она тебе
Я не трачу больше времени. Подбежав обратно к машине, я открываю дверь водительского места и вскакиваю внутрь. Я уже протягиваю руку, чтобы повернуть ключ, когда неожиданно вижу, что его нет в замке зажигания.
Сердце мое падает. Я лихорадочно осматриваю пол машины, затем сиденья, затем панель приборов. Ничего. Наверное, они выпали при аварии.
Я выглядываю наружу и вижу необычные следы в снегу, которые могут быть оставлены ключами. Я встаю на колени и судорожно прочесываю снег, ища их. Я все больше и больше отчаиваюсь. Это как искать иголку в стоге сена.
Но неожиданно чудо происходит: мои руки нащупывают что-то маленькое. Я проверяю снег еще раз и тут облегчение накрывает меня волной – это ключи.
Я прыгаю обратно в машину, поворачиваю зажигание и машина ревет, вернувшись к жизни. Это модифицированная легковая, но очень мощная машина, что-то вроде старого Шевроле Камаро, мотор гудит в ней очень громко; я уже могу сказать, что она может сильно разогнаться. Я только надеюсь, что достаточно быстро, чтобы догнать вторую машину.
Я уже собираюсь нажать на газ и тронуться, когда оборачиваюсь и вижу Бена, который все еще стоит, уставившись на труп. Он до сих пор не снял с него одежду, стоя там в оцепенении. Думаю, лицезрение смерти задело его даже больше, чем меня. Я теряю терпение и думаю просто умчаться, но бросить его здесь одного было бы несправедливо, особенно после того, как он – ну, по крайней мере, вес его тела – спас меня от смерти на мосту.
– Я УЕЗЖАЮ! – заорала я ему. – ЗАЛЕЗАЙ В МАШИНУ!
Это заставляет его очухаться. Он подбегает, запрыгивает в машину и хлопает дверью. Когда я уже готова сорваться с места, он оборачивается и смотрит на заднее сиденье.
– А как же он? – спрашивает Бен.
Я прослеживаю за его взглядом на неподвижного мальчика, все еще сидящего там и смотрящего вникуда.
– Хочешь вылезти? – спрашиваю я мальчика. – Сейчас у тебя есть такая возможность.
Но он ничего не отвечает. У меня нет такой роскоши, как время на обдумывание; мы и так сильно задержались. Если он не может решить, я решу за него. Поехав с нами он может погибнуть – но оставшись здесь он погибнет точно. Он едет с нами.
Я резко набираю скорость, со стуком выезжая обратно на трассу. Я рада видеть, что машина все еще едет, причем быстрее, чем я могла представить. Также меня радует, что она хорошо поддается управлению на заснеженном шоссе. Я вжимаю сцепление и поддаю газу, переключяясь на вторую скорость, затем на третью, четвертую… Как хорошо, что папа научил меня ездить с механической коробкой передач – одна из чисто мужских вещей, которую я, девочка-подросток, никогда бы не узнала, и одна из вещей, от которой я постоянно отпиралась, но которой я так благодарна сейчас. Я смотрю, как движется стрелка спидометра: 130…140…160…180…190… Я не знаю, как сильно нужно давить на педаль. Боюсь, что если разгонюсь слишком быстро, то потеряю контроль
Я смотрю на Бена, который только закончил застегивать ремень безопасности и теперь ухватился за панель так, что костяшки побелели, и смотрит в страхе прямо перед собой.
– Ты убила его, – сказал он.
Я едва слышу его из-за рева мотора и сперва даже думаю, что это мне показалось или это голос моего подсознания. Но тут Бен поворачивается ко мне и повторяет:
– Ты убила того человека, – говорит он громче; он кажется удивленным, что такое могло произойти.
Я не знаю, что ему ответить.
– Да, я его убила, – произношу я наконец в раздражении. Зачем напоминать мне об этом. – Какие-то проблемы?
Медленно он качает головой: «Я просто ни разу не видел, как убивают людей.»
– Я сделала то, что должна была, – говорю я в свое оправдание. – Он полез за пистолетом.
Я прибавляю газу, разогнавшись до 220, и, когда мы выходим из-за поворота, я с облегчением замечаю машину на горизонте. Я нагоняю их, разогнавшись быстрее, чем они отваживались. При такой скорости я смогу догнать их через неколько минут. Я приободряюь.
Я уверена, что они заметили нас – я только надеюсь, что они не поняли, что это мы. Может быть, они думают, что это охотники вернули машину обратно на дорогу. Не думаю, что они видели наше столкновение.
Я еще разгоняюсь, достигая отметки в 230, и дистанция начинает сокращаться.
– Что ты собираешься делать, когда догонишь их? – кричит мне Бен с паникой в голосе.
Это мне тоже хотелось бы знать. Я еще не решила. Я знаю только, что мне нужно их догнать.
– Мы не можем стрелять по машине, если ты думаешь об этом, – говорит он. – Пуля может ранить моего брата – или твою сестру.
– Я знаю, – отвечаю я. – Мы не будем стрелять. Мы лишь собъем их с дороги, – говорю я, неожиданно решив.
– Это сумасшествие! – кричит он, вцепившись в панель еще крепче, потому что мы еще больше к ним приблизились. Снег как сумасшедший отлетает от нашего лобового стекла и это напоминает компьютерную игру, вышедшую из под контроля. Трасса Таконик изгибается, начиная сужаться.
– Они могут погибнуть! – кричит он. – К чему хорошему это приведет? Мой брат может погибнуть там!
– Моя сестра тоже там! – кричу я в ответ. – Думаешь, я хочу, чтобы она погибла?
– Тогда о чем только ты думаешь? – орет он.
– У тебя есть другие идеи?! – ору я в ответ. – Хочешь, чтобы я просто попросила их съехать на обочину?
Он молчит.
– Нам нужно их остановить, – продолжаю я. – Если они достигнут города, мы никогда не вернем их. Это верная смерть. По крайней мере, сейчас у нас есть хоть какой-то шанс.
Как раз когда я готова снова нажать на педаль газа, машина охотников неожиданно начинает замедляться. Всего за пару мгновений я оказываюсь сзади них. Сначала я не понимаю, зачем они это сделали, но потом до меня доходит: они все еще думают, что мы их партнеры. Они все еще не поняли, что это мы.