Первая дочь
Шрифт:
Чувство вины терзало Дагмара; в сердце поселилась скорбь, но страхи и сомнения заставляли его молчать. Наверняка ни одна руна не могла вместить такого могущества. Наверняка не Дездемона стала причиной такого бедствия. Должно быть, что-то другое. Девочки снова будут рождаться. Сейлок выживет. Дездемона сказал, что Байр станет их спасением. Но как? И когда?
– Что мне делать, Один? Он всего лишь мальчик, – громко простонал Дагмар. Глаза его были закрыты, он молился. – Может, он и силен, но такая ноша ему не по плечу.
Дагмар замолчал и прислушался, но мир вокруг был тих и спокоен, лес глух к его мольбам, и, взглянув на свои покрытые шрамами ладони, он прижал их к стволу дерева Дездемоны. Его не оставляла надежда постичь замысел сестры, понять ее последние слова, но ощутил он только биение жизни, ход времени и, отчаявшись, в конце концов опустил руки.
Дагмар почувствовал мальчика раньше, чем услышал его. Так всегда бывало. Байр передвигался тихо, но Дагмар ощущал его присутствие, видел внутренним взором и надеялся, что племянник не услышал его мольбу.
– Д-д-д, – промычал Байр, объявляя о своем присутствии.
Он пытался сказать «дядя», но с большим трудом соединял звуки между собой и очень быстро сдавался, едва выговорив хотя бы один. Байр понимал все, что ему говорили, но заикался так сильно, что на произношение одного слова ему требовалось несколько секунд.
Напевная речь давалась ему легче. Мальчик присоединялся к хранителям во время утренних служб и напевал строфы, которые слышал со дня своего рождения. Если Байра принуждали говорить самостоятельно, он не мог вымолвить ни звука. Заикание казалось странной особенностью для такого сильного мальчика, почти не знавшего трудностей в остальных делах. Следствием этого недостатка была его застенчивость и неуверенность в себе, что делало Байра легко обучаемым, добрым и отзывчивым. Дагмар и благодарил богов, и тревожился о будущем племянника.
Частенько он задумывался о небольшом разрыве в руне силы, начертанной Дездемоной, и постоянно задавался вопросом, знала ли она, что делает.
– Да, Байр? – с запозданием откликнулся Дагмар и отвернулся от дерева, высившегося над могилой сестры. Он часто приходил сюда, поэтому его не удивило, что Байр знает, где искать дядю.
– А-а-ай-во, – выговорил Байр, указывая на храм.
– Он хочет меня видеть?
Байр кивнул, обходясь без слов. Они могли объясняться взглядами, движениями плеч и другими жестами, и племянника это вполне устраивало. У мальчика было выразительное лицо; бледно-голубые глаза и вихрастые черные волосы придавали ему сходство с волками, характерное для его предков из Долфиса. Дагмар с Дездемоной обладали тем же цветом глаз и волос. Мальчик походил на них, но унаследовал рост и силу выходцев из Берна, клана Медведя. Это клан его отца, и если мальчик когда-нибудь попадется на глаза Банрууду, то ярлу трудно будет не заметить сходства с людьми его племени. Но Банрууд в глаза мальчика не видел. Очень немногие за пределами храма знали о нем. Дред, отец Дагмара, приезжал искать дочь через месяц после ее смерти, и Дагмар показал дерево, у корней которого она истекала кровью. Но что Дездемона родила ребенка, пережившего мать, он не открыл. Проклиная богов и свою судьбу, мертвую дочь и нерожденного наследника, Дред уехал, и больше Дагмар его не видел.
Конец ознакомительного фрагмента.