Первая формула
Шрифт:
Я перевел взгляд на кусок пергамента. Больше двадцати сгибов… Двадцать клякс – каждую нужно запечатлеть по отдельности и так ясно, словно у меня двадцать голов. Запечатлеть и удержать. Интересно, сколько часов Маграб прикажет сидеть в подобном состоянии?
– Хорошо, – ответил я, выдохнул и закрыл глаза.
Начал с двух клякс – так же, как и с камнями. Голос Маграба звучал будто издалека, а я трудился, пытаясь образовать в мозгу четыре грани.
Лишь через несколько часов мое сознание отразило двадцать клякс. Врать не буду – удержать их не удалось. Чувство
На верхнюю губу упала уже знакомая соленая капля, и Маграб протянул мне чистую тряпку:
– Быстро вытирайся!
Его голос прозвучал неожиданно резко. Я тотчас вынырнул из навеянного усталостью дурмана и стер с губы кровь.
Маграб, что-то бормоча себе под нос, забрал тряпицу, и она вспыхнула в его руках. Учитель швырнул пылающий кусок материи на грязный пол, где тот и догорел, выбрасывая клубы едкого черного дыма.
– Никогда не позволяй себе проливать кровь там, где ею может воспользоваться недруг. Ты меня понял, Ари?
– А что?..
– Ответь: ты меня понял?
– Да, Маграб. Клянусь! Прости, я не хотел…
Он прервал меня нетерпеливым жестом:
– Это ты меня прости. Я был слишком груб, Ари. Тебе предстоит освоить множество плетений, в том числе давно забытых… но найденных вновь. Существует плетение крови. В давние времена, когда не было Ашрама, еще до принятия законов Ядума, плетущие творили друг против друга ужасные вещи.
Маграб уставился в пол и долго не поднимал глаз. Я даже забеспокоился, как бы он не проделал там дырку.
Наконец с его губ слетел раздраженный вздох:
– Ашрам сделал для плетущих многое: например, подарил десять плетений, которые должен знать каждый. Что-то мы со временем потеряли, что-то забыли… – Похоже, Маграб разговаривал сам с собой. – В школу магии допускают не более пятидесяти человек в год, Ари. Догадываешься почему?
Я покачал головой, зная за собой способность забегать вперед, и Маграб вновь глубоко вздохнул:
– Время – опасная штука. Любой человек со временем приобретает либо положительные, либо отрицательные качества. А если человек обладает силой? Что происходит с плетущим в течение его жизни? Когда именно мы убеждаем себя в способности изменить суть вещей? Многие из нас оступаются на тернистом пути, а страдает от ошибок наш мир. Более того, мир нам за это отплатит. – На лице Маграба застыла напряженная улыбка. – Ребенок с палкой опасен для своего безоружного сверстника. Знаешь почему? – Ответа Маграб ждать не стал. – Он может выбить приятелю глаз. Или себе. Вооруженная глупость всегда страшна, Ари. Что произойдет, если ребенок подберет горящую ветку?
– Наверное, это зависит от ребенка, – неуверенно ответил я.
– Твой ответ звучит разумно, – терпеливо посмотрел на меня Маграб. – Например, не сомневаюсь, что ты ничего такого не натворил бы. Но что случится, если ты передашь пылающую палку безответственному идиоту?
– Он может устроить пожар, – моргнул я.
– А что будет, если пожар он устроит в деревне, где дома крыты соломой?
– Полностью спалит деревню. Много народа пострадает или
Маграб положил руки мне на плечи и на несколько мгновений сжал меня в объятиях.
– Не сомневаюсь, Ари. Старикам свойственно беспокоиться, так что сильно не ругайся. Пока мы с тобой занимаемся гранями восприятия, а к плетениям еще и близко не подошли, и все же я осознаю, какому риску тебя подвергаю. Так что не суди меня строго – я переживаю.
Что ему сказать? Настроение Маграба менялось, словно весеннее море – то оно гневается, то катит мелкие волны под ласковым бризом. Наконец я кивнул, понимая, что любой ответ лишь продлит нелегкий разговор.
– Спасибо, Ари.
Маграб прикрыл глаза и, медленно выдохнув, достал из сумки книгу в кожаном переплете, накрепко перевязанную многочисленными шнурами. Так просто не откроешь. Интересно, зачем это…
Учитель осторожно ощупал обложку, как будто видел книгу первый раз, и подтолкнул ее ко мне.
Я поддел пальцем один из шнуров:
– Что в ней?
– Истории, Ари. Давно забытые нашим миром истории. Те, которые тебе не желал рассказывать Халим, а я-то их давно собираю.
Я немного помолчал, перестав ковырять обложку.
– О чем ты говоришь?
Маграб положил ладонь на книгу и побарабанил по ней пальцами:
– О том, что здесь скрыта правда и о твоем происхождении. Ну, не то чтобы прямо о тебе, но когда будешь готов ознакомиться с содержанием – поймешь, что я имел в виду.
Значит, в книге рассказывается о моей семье? О моей крови? Я бешено задергал кожаные шнуры, однако те не поддались, словно их удерживала сверхъестественная сила.
– Ее связали? – наконец сообразил я.
– А разве не видно? – закатил глаза учитель.
– Я не то имел в виду. Ты запечатал книгу плетением?
– Ах да. Молодец, что заметил, – заулыбался Маграб.
Я нахмурился, мысленно повторив его слова:
– Когда я буду готов… Ты хотел сказать – когда ты сочтешь, что мне пора прочесть эту книгу? То есть когда я наберусь опыта, чтобы распустить плетение?
– Именно, – ответил Маграб, и его глаза засияли. Похлопав меня по руке, он продолжил: – Учитывая твои темпы, это время наступит довольно скоро. Только не разочаруй, Ари. Надеюсь, что в один прекрасный день ты сможешь распустить не только это плетение.
Он поднялся и пошел к выходу.
– Погоди! Мы разве закончили? Я ведь только начал заниматься гранями восприятия…
– И ты проделал отличную работу, – не оборачиваясь, бросил Маграб. – Пытайся сохранять грани в сознании до самого вечера. Если захочешь меня удивить, можешь удерживать их и во сне. Спокойной ночи!
Я остался сидеть, посматривая на пергамент и обдумывая наш разговор. К концу дня обнаружил, что могу удерживать в голове уже более двадцати граней. Задание выполнено, хотя, может, и без особого блеска.