Первая Галактическая (сборник)
Шрифт:
В отличие от «Хоплитов», тяжеловесные «Фалангеры» двигались медленнее, от размеренных, неторопливых тактов работы их исполинских ступоходов, казалось, должна содрогаться земля, они шли ровно, целеустремленно, не дергаясь уплощенными торсами из стороны в сторону, словно знали цену своей броне и огневой мощи…
Чудовищные подробности строения серв–машин задержали на себе похолодевший взгляд Вадима.
Нечаев смотрел на них, впитывая оцепеневшим на миг разумом каждую деталь, различимую в электронную оптику умножителей.
Резвые «Хоплиты», вид которых так поразил его при снижении челнока, теперь, в сравнении со своими шестидесятитонными собратьями, не казались ему такими грозными, как это было некоторое время назад.
Каждый из «Фалангеров» стоил того, чтобы надолго приковать к себе взгляд. Вооружение машин из разных троек не различалось по своей конфигурации, — неизменными для всех были покатые горбы пусковых ракетных установок, расположенные на уплощенном корпусе сразу за козырьком брони, прикрывающим сверху рубку пилота от ослепительных вспышек при запусках, и боковые оружейные пилоны, на которых крепились независимые подвески спаренных автоматических пушек с длинными стволами калибром миллиметров в сто двадцать, не меньше…
От попавших в поле зрения Нечаева технических подробностей по спине вдоль позвоночника пробежала холодная, щекотливая капля пота.
Он опустил электронный бинокль и попытался сосчитать точки у горизонта, но быстро понял: их больше, чем может различить взгляд. Теперь, спустя всего три–четыре минуты после того, как он заметил первые признаки движения на границе леса и степи, казалось, что от крайних деревьев сельвы по терраформированным когда–то площадям движется сплошная темная стена…
Шок от увиденного еще не прошел. Вадим смотрел на темную массу, которая катилась к переправе, как приливная волна, не отдавая себе отчета, что перед ним не армия, и даже не крупное соединение.
По меркам боевых единиц Земного Альянса на старые позиции, расположенные в зоне предмостья, двигался отдельный механизированный серв–батальон, без пехотной поддержки, без прикрытия с воздуха, — соединение действовало в полном отрыве от базовых кораблей высадки, лишь несколько БПМ смутно просматривались за огромными фигурами серв–машин.
Нечаев оглянулся.
Зрение на секунду расплылось, взгляд завяз в знойном мареве полудня, время застыло, двигаясь неоправданно медленно, в такт нечастым, глухим ударам его сердца…
Два андроида выкатывали из прохладных недр консервационного склада полевое орудие времен Великого Исхода.
Вытолкав его на свет, дройды впряглись в тяжелую станину, приподняли разнесенные по сторонам сошки и потащили орудие к капониру на вершине холма, чтобы поставить его на прямую наводку.
Следом за человекоподобными машинами из ворот приземистого строения показался пес. Пятясь, он упирался в землю протезами задних лап, волоча за собой тяжелый поддон с боекомплектом, — ящики со старой маркировкой зеленели уступчатой горкой…
Вадим медленно сел.
Переведя взгляд с немногочисленных фигурок, рассыпавшихся по змейкам траншей, на сплошную стену сервоприводного металла, он лишь сипло вздохнул и, срывая полог тишины, поднял к губам коммуникатор, выдохнув в него сначала хрипло и сдавленно, а потом, прочистив горло коротким нервным кашлем, уже более внятно:
— Внимание всем… Они идут!..
Оцепенение сгинуло, словно звук собственного голоса согнал морок, — он пружинисто встал, спрыгнул в расселину вычищенной от травы траншеи и, зачем–то пригибаясь, побежал по ходу сообщения к намеченному заранее командному пункту, на вершину холма, в просторный, укрепленный бетонными стенами дот, расположенный между двух открытых капониров.
Распахнув скрипнувшую на петлях металлическую дверь, он на секунду застыл. Глаза после яркого солнечного света не сразу адаптировались к прохладному сумраку бункера, а когда предметы вокруг стали различимы, Нечаев первым делом подошел к старой коммуникационной установке и, включив питание, вытащил из гнезда трубку коммуникатора дальней связи, снабженную короткой антенной в пластиковом чехле.
Частота, настроенная заранее, тут же отозвалась позывными.
— Дорохов… Дима, ты меня слышишь? — Он волновался, психовал и ничего не мог с этим поделать, пот не то от полуденного жара, не то от внезапной нервной встряски сбегал по лицу, он смахивал его тыльной стороной ладони, покусывая губы в ожидании ответа.
— Да? — пришел наконец полуутвердительный ответ. — Кто на связи?
— Это Нечаев. — Он облизал пересохшие губы. Во рту было горько, страшно хотелось курить, и отчего–то в голове засела мысль: я увижу сегодня закат? — Дима, они появились.
— Сколько? — Голос Дорохова казался далеким, идущим из иного мира, где все было по–другому…
— Не знаю, — честно признался Вадим. — Не сосчитал… — Он вдруг усмехнулся, успокаиваясь так же внезапно, как запсиховал. — Группы по три единицы, в каждой одна легкая серв–машина и две тяжелых. Прут от горизонта, словно стена… Как дела у тебя? Что с поддержкой? Ты говорил с Шахоевым?
— Да сука он!.. — Вадим отчетливо услышал, как Дорохов сплюнул. — Ничего слушать не хочет, сидит надутый, как сыч. Спутники сбиты, орбитальный контроль сдох, неизвестно, что творится. Я ему рассказал все, как ты велел, он же только глаза выпучивает и орет, что не может доверять непроверенным разведданным, шаттлов осталось всего три, он в них вцепился мертвой хваткой, будто они смогут что–то сделать, когда начнут садиться штурмовые модули…
— Значит, все? Поддержки не будет? — голос Вадима опять сорвался, осип.
— Будет, — внезапно пообещал ему Дорохов. — Я иду к тебе. Со мной одна серв–машина с Дабога и еще три десятка добровольцев, согласившихся идти, вопреки крикам Шахоева. Я поговорил с пилотами шаттлов, передал им позывной и радиочастоту. Они еще мнутся, но, думаю, скоро созреют, — сидеть в космопорту и ждать, пока тебе на голову вывалят орбитальные бомбы, тоже несладко. Короче, Вадим, держись, сколько сможешь, в предмостье, потом взрывай переправу и отходи на наш берег. Мы уже час как в пути, я реквизировал две старые БПМ, но раньше трех пополудни нам до тебя не добраться. Продержишься?