Первая Галактическая (сборник)
Шрифт:
Ход его мыслей прервал тугой, разрывающий небеса рев.
***
— Внимание всем: истребители!
Нечаев немного приглушил громкость трансляции с внешних микрофонов своей серв–машины. Накатывающийся из поднебесья звук казался нестерпимым для слуха, хотя это был лишь отголосок: предназначенные для полетов в космосе «Гепарды» пронзили лазурную высь где–то у границ стратосферы, чтобы, постепенно снижаясь, совершить разворот и вторично выйти в район космопорта уже на малых высотах.
Визуального контакта с ними не пришлось долго ждать.
Космические
Ослепительные клинки плазмы, трепещущие на срезах дюз планетарных двигателей, казались издалека маленькими солнышками, сияющими под крыльями каждой из девяти машин.
Они прошли низко, подняв шквальный ветер и породив тугую волну запаздывающего звука. «Гепарды» уже разворачивались над лесом, а громоподобный рев, усилившийся в десятки раз, догоняя их, прокатился над землей, заставляя деревья лесополосы дрожать, роняя хвою и листву с веток… По стартопосадочным полям шквалистый ветер нес несколько пустых ящиков, разбивая их в пластиковую щепу об углы зданий; беззвучно лопнули стекла в одном из офисов, осыпаясь на стеклобетон сверкающим дождем, и ненадолго наступила невнятно рокочущая тишина, пока девять машин не завершили вираж…
Третий раз они приближались к пустым посадочным полям, уже не обгоняя звук. «Гепарды» неслись на высоте тысячи метров со скоростью восемьсот километров в час, но издали казалось, что они приближаются очень медленно, словно черные слепни, завязшие в знойном мареве, истекающем от перегретых полуденным солнцем, закованных в панцирь бетона стартопосадочных полей.
— Земля, здесь ведущий первого звена, — раздался в коммуникаторе незнакомый Нечаеву голос. — Наблюдаю один лишний тепловой сигнал. Контур машины не опознан бортовой системой идентификации.
— Лидер первого, здесь земля. Все в порядке, — отреагировал Джон Хански. Памятуя о наставлениях Нечаева, он не стал лгать, а доложил по существу: — Это захваченный у переправы аграрный робот колонистов. Аналог легендарного «Беркута». Очевидно, он был эвакуирован с Дабога одним из прорвавших блокаду транспортов.
Несколько секунд тишины, и вновь в коммуникаторе раздался голос:
— Вам крупно повезло, капитан. — Видимо, командир эскадрильи сверился с бортовыми справочниками. — Командование оценит такой трофей… — с нотками зависти в голосе произнес он и тут же переключился на более актуальные в текущий момент, малоприятные для Джона Хански вопросы: — Почему не работают системы «свой–чужой» на «Хоплитах»? Мои сканеры не фиксируют сигнала.
— Компьютерный комплекс «Одиночка» временно отключен. В рубках находятся пилоты.
— Причина?
— Неадекватная работа программного комплекса. Система «Одиночка» скверно проявила себя при штурме укреплений противника. Я перевел уцелевшие машины на ручное управление.
Пока длился этот диалог, девять космических истребителей вновь пронеслись над портом, сотрясая ревом турбин стены зданий.
— О’кей, капитан. — Командовавший эскадрильей офицер наконец удовлетворился пояснениями Джона Хански. — Я ухожу из зоны посадки базовых кораблей. Буду барражировать над периметром, — осведомил он мнимого командира серв–соединения о своих намерениях.
— Понял, — ответил Джон, ощущая, как нервное напряжение начинает понемногу отпускать. Прав был Нечаев: любая попытка лжи провалила бы всю операцию. Пилоты истребителей должны видеть и верить, что зона посадки блокирована машинами серв–батальона, не подозревая, что, кроме Джона Хански, в рубках шагающих исполинов более нет ни одного офицера Земного Альянса…
Наступил критический миг. Сейчас командир эскадрильи доложит на орбиту о результатах проверки зоны посадки, и тогда наступит главное действо: четыре крейсера, состыкованные с буксировочными кораблями, начнут финальную фазу геостационарного маневра — вертикальный спуск вниз, на посадочные поля Кьюиганского космопорта.
В томительном напряжении прошла одна минута, затем вторая, третья… Над притаившимися в лесополосе серв–машинами, едва не задевая кроны деревьев, с адским ревом неслись по многокилометровому кругу три звена космических истребителей, а далеко вверху, на недосягаемой глазу и приборам высоте, крейсеры, уравнявшие свою орбитальную скорость со скоростью вращения планеты, начали плавный спуск вниз…
…В распоряжении Нечаева не было средств орбитального контроля, — он мог только догадываться о том, что на самом деле происходит сейчас на границе стратосферы…
…Дорохов, чей «Хоплит» стоял среди редколесья, глубоко вогнав в податливую почву два гидравлических упора, предназначенных для дополнительной устойчивости при стрельбе, поднял торс своей машины, задирая рубку к небесам. Пока боевой компьютер сопровождал низко летящие цели, поворачивая стволы спаренной зенитной установки синхронно с движением звена «Гепардов», он, включив максимальное оптическое увеличение, до рези в глазах вглядывался в лазурные небеса, на которых не было ни единого облачка…
Минуты текли, как вечность.
Изматывающий нервы рев, томительное ожидание, смерть, несущаяся над головами в виде хищных горбоносых космических истребителей… Нет ни ощущения плеча друга, ни настоящего боевого единения, — слишком протяженным для одиннадцати серв–машин оказался занятый ими периметр круговой обороны. Деревья и расстояние скрывали отдельные боевые единицы друг от друга, и каждый понимал, что после приказа «Огонь!» ему придется действовать в одиночку…
Дерзость, граничащая с самоубийством, тонкий расчет, стоящий на зыбкой грани, — в любой момент Горнев может потребовать доклад не от капитана Хански, а от пилотов отдельных серв–машин, и тогда обман мгновенно раскроется…