Первая Галактическая (сборник)

Ливадный Андрей Львович

Машинально смахнув с лица выступившие из порезов капельки крови, он выглянул наружу.

Рыжая спина исчезла, лишь на склоне небольшого, расположенного поодаль холма травостой волновался, выдавая чье–то стремительное движение.

Открытые люки перехватчика с лязгом захлопнулись.

Несколько минут над потревоженным болотом висела тяжкая тишина, нарушаемая лишь вздохами трясины да бульканьем поднимающихся из глубин зловонных пузырей.

Антон, притаившийся за иззубренным осколком скалы, достал из мокрого подсумка две светотермические гранаты и запасную обойму. Перекинув предохранитель пистолета в режим автоматической стрельбы,

он вновь выглянул, услышав, как в издаваемые болотом звуки вплелись характерные подвывания сервоприводов.

На броне перехватчика располагались несколько полусферических вздутий. В данный момент одно из них повернулось вокруг своей оси, и закрывающие его бронеплиты внезапно разошлись, утонув в обшивке. Под ними скрывался обыкновенный обзорный блистер, выполненный из бронестекла, в котором были прорезаны узкие амбразуры. Антон отчетливо видел, как в куполе появилась светловолосая голова и плечи пилота.

Тот явно был обеспокоен внезапным отказом пулеметной турели, хотя мог и не слышать выстрелов, конечно, если в кабине управления не были включены внешние микрофоны.

Антон не собирался тянуть волынку.

— Ну что, будем знакомы, ублюдок… — громко проговорил он, не показываясь из укрытия. В правой руке он сжимал светотермическую гранату, и его палец буквально ныл на кнопке ее активации.

При звуке его голоса пилот вздрогнул и в панике завертел головой.

— Кто тут есть?! — на ломаном элианском прокричал он, продолжая озираться по сторонам.

«Твоя смерть», — мрачно подумал Антон, делая шаг из–за валуна.

Поначалу он хотел поговорить с ним, рассказать историю котов, ведь они оба, в конце концов, были людьми и должны понять друг друга. Пилот перехватчика вполне мог и не подозревать о содеянном. Рухнув в болото позапрошлой ночью, во время памятной грозы, когда Антон в полубессознательном состоянии карабкался по каменистому склону к пещере, он наверняка активировал автоматическую программу защиты, пока занимался ремонтом внутри корабля, и котов, скорее всего, отстреливал боевой компьютер, но, взглянув в белесые, полные гадливого страха и неприкрытой ненависти глаза, Антон понял, что говорить с этим типом бесполезно. Сложись ситуация иначе, и этот гад, не задумываясь, перестрелял бы тут все живое, даже не пытаясь ни в чем разобраться. Для таких людей имеет значение только своя собственная шкура, и больше ничего…

В сотне метров от него из густой травы внезапно вынырнул рыжий силуэт Пуха, и это в конечном итоге спасло Антону жизнь. Прежде чем показаться из укрытия, ему следовало бы вспомнить, что этот самый ублюдок, побледневший и судорожно сующий ствол импульсной винтовки в прорезь бойницы, не далее как сутки назад хладнокровно расстреливал ползущего по камням человека.

Вторая, управляемая компьютером пулеметная турель корабля замешкалась ровно на одну секунду. Ее электронный мозг не сразу определил приоритетность целей — с одной стороны, Пух был явно агрессивным существом, одним из тех, с кем компьютер вел борьбу всю ночь, с другой же стороны, вооруженный, хотя и не выказывающий признаков агрессии человек по классификации был куда опаснее местного животного, и, соответственно возникшему противоречию, стволы турели сначала дернулись в сторону кота, но, не завершив движения, вдруг начали поворачиваться к Антону. Однако было поздно.

Черный, рифленый шарик светотермической гранаты описал крутую дугу и стукнул об обшивку подле самых стволов. Ослепительная вспышка, сопровождаемая грохотом и ноющим свистом осколков, расцвела на броне штурмовика, изуродовав пулеметную надстройку, и в этот момент Антон, отвернувшийся, чтобы уберечь глаза от вспышки, почувствовал, как что–то горячее с размаху ударило его со спины.

Он упал. Пуля пробила плечо, отшвырнув его за камни.

Страх и близкая ослепительная вспышка помешали пилоту перехватчика выстрелить наверняка, и он, увидев, что Антон упал, ругаясь, откинул бронеколпак и спрыгнул на землю, стремясь как можно скорее добить раненого.

Он не видел, как сзади к нему несется огромный рыжий кот.

Пух опоздал. Ему оставалось пробежать еще метров двадцать, когда пилот перехватчика поднял пистолет, целя в голову распростертому на окровавленной траве человеку, но нажать гашетку он не успел.

Антон, все это время невероятным усилием воли удерживавший себя на грани потери сознания, вдруг резко выкинул руку, и широкий десантный нож с хрустом вошел в горло противника.

Пилот нелепо взмахнул руками и рухнул, придавив ноги Антона.

Пух взвыл, горестно оседая на задние лапы, но тут же вскочил, метнувшись к двум распростертым на земле телам.

Расширенные глаза кота были в этот момент похожи на человеческие — столько боли, недоумения и ярости читалось в них…

***

Антон похоронил пятерых котов на пригорке, установив над могилой обыкновенный деревянный крест. Неподалеку возвышался еще один холмик свежевырытой земли.

Закончив печальную процедуру, он немного постоял над могилой, потом повернулся и пошел, морщась от боли в простреленном плече, к берегу, на который с борта перехватчика был выдвинут серебристый металлический трап.

Пух сидел на берегу. Глаза кота были устремлены в туманную даль. О чем он думал в этот момент, не ведал никто. Между котом и человеком сохранялась устойчивая эмоциональная связь, но разделяющий их языковый барьер оказался непреодолим.

Антон надеялся, что где–то поблизости Пух найдет своих сородичей, ведь Курт в своих записках упоминал популяцию в тридцать–сорок особей. Скорее всего, на этом берегу погиб охотничий или разведывательный отряд племени, а быть может, семейный прайд, но так или иначе Антону хотелось верить, что его друг не останется в одиночестве, иначе этот отлет граничил бы с предательством.

Доковыляв до берега, он сел на траву рядом с Пухом. Кот скосил на него зеленые глаза и вдруг, словно подчинясь какому–то внутреннему порыву, положил голову ему на колени.

Пальцы Антона утонули в пушистой, просохшей на утреннем ветерке шерсти. Он надеялся, что если Пух и не понял сути всего происходящего, то Антон по–прежнему оставался для него если не богом, то по крайней мере другом.

Некоторое время он молчал, гладя кота.

Потом Антон встал. Пух отряхнулся и, подняв голову, посмотрел на человека.

— Пора прощаться… — вздохнул Антон. — Мне нужно лететь. Там, — он сделал неопределенный жест здоровой рукой в сторону неба, с которого вновь приветливо светило солнце, — там идет война. Далеко отсюда моя родина, где сражаются мои товарищи. — Он присел и, сглотнув вставший в горле комок, заглянул в глаза Пуха. — Я не могу остаться, извини…

Выпрямившись, Антон резко развернулся и ступил На трап. Пух порывисто вскочил и в какой–то момент казалось, что он побежит вслед за человеком, вовнутрь Корабля, но у самой кромки воды он остановился, сел и жалобно завыл…