Первая Галактическая (сборник)

Ливадный Андрей Львович

— Включи телеметрию на мой компьютер.

— Да, сэр… — Палец пилота коснулся нужного сенсора.

В этот самый миг в ущелье, начинающемся сразу за поселком, что–то ослепительно сверкнуло.

Пилот «Хоплита» заставил свою машину резко присесть, но напрасно — то был не выстрел и даже не взрыв…

Канал телеметрии беспристрастно и подробно передал эту картинку на мониторы командирского «Фалангера».

Из глубин ущелья, опираясь на ослепительный столб света, в лазурные небеса Кассии величественно, медленно поднимался огромный дискообразный космический корабль.

Это был основной модуль колониального транспорта

«Кассиопея».

Как и рассчитывал Пол вин, боевой крейсер Альянса «Тень Земли» находился в данный момент в противоположной точке орбиты. Родная планета в последний раз служила им, закрывая старт «Кассиопеи» своим пухлым, укутанным шапкой атмосферы телом.

Еще минуту потрясенные пилоты двух «Хоплитов» могли наблюдать в небесах Кассии второе солнце, а затем оно истончилось, потеряло яростный блеск и пропало…

Эпилог

Новая эра противостояния Земли и колоний началась в тот день, когда на орбитах планеты Элио внезапно появился вынырнувший из пучин гиперсферы космический корабль.

Это был основной модуль колониального транспорта «Кассиопея».

Цивилизация Элио — одна из первых колоний, возникших после посадки сюда колониального транспорта «Кривич», — стояла в черном списке Джона Хаммера сразу после Дабога, и Игорь Рокотов не только знал об этом, — системный блок бортового компьютера его погибшего корабля содержал данные многих перехватов со станции Гиперсферной Частоты, развернутой силами Альянса в системе Дабога. Расшифровка этих перехватов убедительно доказывала, что часть колониальных сообществ, таких, как Дабог, Элио, Рори, Кьюиг, Стеллар, была попросту приговорена к геноциду — полному уничтожению генофонда и культуры.

Это был страшный год…

Год болезненного прозрения, консолидации миров, год отчаянных слепых рывков через гиперсферу в поисках новых и новых затерянных колоний.

Год поспешного возрождения тяжелой индустрии, строительства космических кораблей.

И все это оказалось возможно благодаря той горстке людей, что продолжала удерживать Дабог.

Только через два года будет прорвана его блокада и начнется эвакуация последних защитников сожженного дотла мира, на поверхности которого уже вовсю будет свирепствовать лютый холод ядерной зимы.

Первая и последующая за ней Вторая галактические войны перемешают народы, приведут к падению Земного альянса и в конечном итоге откроют путь миллиардам иммигрантов в общество новых колоний.

Позже об этом напишут учебники истории, и часть страниц в них будет отдана Игорю Рокотову, Ольге Полвиной, Кириллу Лисецкому. Отдельные главы будут посвящены адмиралу Рощину и Андрею

Лозину, который возглавит историческую оборону форта Стеллар.

Но это уже другая история. А пока…

…Николай Андреевич Полвин смотрел в экран дальней космической связи, и ему хотелось закричать, заплакать от избытка переполнявших его чувств.

В глубинах монитора он видел человеческое лицо!

— Внимание, говорит орбитальный комплекс «Скенвери». Неопознанный корабль, вы вошли в орбитальное пространство планеты Элио Назовите себя, пожалуйста… — Голос оператора не был встревожен — в нем читалось безмерное удивление, не больше…

Значит, война еще не докатилась сюда.

— База «Скенвери», на связи основной модуль колониального транспорта «Кассиопея»… — дрожащим, срывающимся голосом произнес Полвин и вдруг добавил: — Господи, как мы рады вас видеть…

ЗОНА ОТЧУЖДЕНИЯ

Роман

Пролог

Земля. 2213 год

Низкая, свинцово–серая облачность, образованная смоговыми испарениями, клубилась на высоте пятисот метров, затягивая беспросветной пеленой среднюю часть города–мегаполиса.

Со стороны казалось, что ядовитые облака делят усеченную пирамиду человеческого муравейника на две неравные части. Все, что находилось ниже их покрова, причудливо смешивало в своей архитектуре жилые кварталы, действующие производства, многоуровневые транспортные артерии, и оттого эта часть города казалась сплошной промышленной зоной, под смоговым покровом которой царил постоянный сумрак… Тут даже днем не выключалось освещение улиц и желтели нездоровым, искусственным светом миллионы окон. Стеклобетонные коробки человеческих жилищ образовывали плотные массивы полностью автоматизированного, но, тем не менее, дискомфортного и угнетающего пространства, где суммарная плотность населения доходила до уровня сотен и даже тысяч человек на один квадратный метр площади основания.

Совсем иная картина открывалась глазу выше слоя испарений.

Здания и городские уровни, поднимающиеся над отметкой пятисотметрового нивелира, казалось, вырываются из серой пелены смога, вздымаясь к небесам огромными пирамидальными комплексами, где обитали люди среднего класса. Между отдельными уступчатыми зданиями оставалось достаточно места для воздушного транспорта, а автомобильные дороги вились спиралями, огибая жилые комплексы пологими витками серпантина, словно серые, навек омертвевшие лианы, вскарабкавшиеся по стенам сверхнебоскребов в заоблачную высь…

Еще выше, на плоских стеклобетонных полях, объединяющих архитектуру верхней части мегаполиса, среди разреженных перистых облаков, под пластиковыми куполами виднелась зелень оранжерей и располагались отдельно стоящие дома наиболее состоятельных граждан Земного Альянса.

Зона смоговых облаков, разделявшая город на две неравные части, была необитаема: здания здесь не имели окон, а транспортные артерии приобретали вид герметичных тоннелей.

Внизу царил ад для миллиардов, а наверху, над серым клубящимся морем облаков, простирался если не рай, то нечто схожее с ним, по понятиям двадцать третьего века, конечно. Здесь над слоем ядовитых облаков жили и работали уже не миллиарды, а лишь миллионы избранных.

Два пространства городских уровней, разделенные безжизненной прослойкой, разнились во всем, словно понятие «высота» стало теперь не только физической величиной, но и градационной отметкой социума. Каждый, обитающий внизу, мечтал подняться над непроницаемым покровом смоговых испарений, а те, кому удача, личные качества или же право рождения уже позволили подняться над серым, клубящимся морем, боялись в одночасье рухнуть вниз, внезапно скатившись по ступеням социальной лестницы.

Мало кто признавался в своих страхах или стремлениях, но даже короткой экскурсии по вертикали разделенного надвое исполинского города и беглого взгляда на его обитателей хватало, чтобы понять: огромным человеческим муравейником правят древние как мир чувства, здесь идет настоящая бескомпромиссная и жестокая борьба за выживание.