Первая Мировая война

Уткин Анатолий Иванович

Френсис встречал Корнилова, когда тот был командующим Петроградским военным округом. Генерал объяснял послу по-английски, что ему не нравится пребывание в столице. На Френсиса Корнилов, выходец из казацкой среды, произвел благоприятное впечатление, он поразил американского посла владением семнадцатью языками - мог обратиться к каждой национальной дивизии на ее собственном языке. Он был фаворитом военных - в течение нескольких лет он вырос с поста командира бригады до должности главнокомандующего самой большой в мире армией. Зондаж мнений армейских чинов свидетельствовал о популярности Корнилова в армии, где ценили его волю, цельность характера, патриотизм. Став главнокомандующим, он расстрелял примерно сто дезертиров,

выставив трупы на обочинах дорог с надписями: "Я был расстрелян, потому что бежал от врага и стал предателем Родины".

Правда и то, что далеко не все среди военных коллег Корнилова восхищались им. Брусилов сказал, что у Корнилова "мозги овцы". Савинков подает Корнилова политической невинностью. Но все же никто не мог опровергнуть наличие у Корнилова практического ума, примечательного мужества и качеств лидера. Он, как и Алексеев, верил, что люди способны проявить замечательное мужество, если ими руководят способные офицеры. Корнилов в конце июля верил только в военный контроль над российской промышленностью и железными дорогами, в запрет советов и в репрессии против большевиков. Его вера в революционное чудо Керенского иссякла.

Корнилов въехал в Общероссийское совещание по обороне 25 августа 1917 г. в Москве, окруженный туркменской стражей, и отправился прежде всего к святым мощам в Успенском соборе Кремля, где всегда молился император Николай. Он указал на угрожающий армии голод и призвал к мобилизации всех сил нации. Послам понравилась следующая его метафора: к больному вызваны два специалиста, и вот мы слышим их спор - и видим, что оба они не имеют ни опыта, ни твердых убеждений, ни четкого анализа. Генерал предложил руководствоваться здравым смыслом и патриотизмом. Залогом успешного изменения системы власти он видел в осуществлении давления на Керенского со стороны союзников{716}. 27 августа 1917 г. Корнилов обратился к России: "Русские люди, наша великая страна умирает! Все, в ком бьется русское сердце, кто верит в Бога, в святыни, - молитесь Богу за дарование великого чуда, чуда спасения нашей родной страны... в ваших руках жизнь вашей родной земли"{717}.

Керенский еще играл "в Наполеона" (во время совещания возле него всегда стояли два адъютанта), но уже не исключал возможности краха. Он признался британскому послу в своей боязни, что Россия не сможет удержаться до конца. Бьюкенен пришел к выводу, что Корнилов гораздо более сильный человек, чем Керенский, чье переутомление было ощутимо. Он уже сыграл свою историческую роль.

Керенский перестал доверять Корнилову и имел глупость послать Марию Бочкареву узнать, нет ли у Корнилова планов военного переворота. Мужественная женщина-воин по простоте душевной рассказала о поручении Керенского Родзянко и самому Корнилову, на что последний отреагировал так: "Этот идиот не видит, что его дни сочтены... Завтра Ленин будет иметь его голову"{718}.

Присутствующие видели, что оба лидера вступили в бескомпромиссную борьбу, стараясь заручиться поддержкой союзников.

Бьюкенен все более определяется: "Все мои симпатии на стороне Корнилова... Он руководствуется исключительно патриотическими мотивами. Что же касается Керенского, то у него "две души: одна - душа главы правительства и патриота, а другая - социалиста и идеалиста. Пока он находится под влиянием первой - он издает приказы о строгих мерах и говорит об установлении железной дисциплины, но как только он начинает прислушиваться к внушениям второй, его охватывает паралич, и он допускает, чтобы его приказы оставались мертвой буквой"{719}.

Среди британских военных генерал Батлер также рекомендует поставить на Корнилова, поскольку "Керенский - оппортунист и на него нельзя положиться". В том же ключе глава британской разведки в России Сэмюел Гор именно в этот момент определил Керенского

как "демагога". Лорд Роберт Сесиль высказал точку зрения, что "этот лидер" никогда не найдет в себе внутренних сил, необходимых для превращения своего режима в диктуемую обстановкой военную диктатуру.

Военный кабинет выразил ту точку зрения, что "генерал Корнилов представляет собой все, что является здоровым и порождает в России надежду". Бьюкенену было рекомендовано стимулировать попытки Временного правительства найти общую почву с Корниловым "ради интересов союзников и демократии вообще"{720}. Идя еще дальше, Британия и Франция на закрытой союзнической конференции потребовали поддержки энергичного русского главнокомандующего, предпринявшего попытку восстановления русской мощи.

Генерал Корнилов был смелым военачальником, но в деле военных переворотов он особого умения не показал. Отправленные на Петроград части были деморализованы. Вследствие медленности продвижения частей Корнилова правительство имело время организовать гарнизон, привести солдат и матросов из Кронштадта, вооружить тысячи рабочих и арестовать многих сторонников Корнилова. "Мятеж" Корнилова оказался неподготовленной акцией. Русские люди не откликнулись на призыв Корнилова. Представители буржуазии, октябристы и кадеты спрятались по домам. Милюков пытался поддержать генерала, но был дезавуирован собственной партией. Все обличители большевиков стали немыми. Железнодорожники расщепили посланные в столицу войска, и они стали легкой добычей агитаторов. К середине дня 30 августа стало ясно, что дело Корнилова обречено. Бьюкенен: "Выступление Корнилова с самого начала было отмечено почти детской неспособностью его организаторов".

Если англичане и французы готовы были приветствовать приход русского Бонапарта в лице Корнилова, то американские дипломаты еще не списали со счетов Керенского. В конечном счете, по требованию американского посла Бьюкенен, как дуайен дипломатического корпуса, созвал совещание дипломатов воюющих против Германии стран (одиннадцать стран), на котором - следуя логике происходящего - было решено поддержать Временное правительство против Корнилова. Укрепившийся Керенский назначил главнокомандующим генерала Духонина. Военным министром стал 34-летний Верховский.

Основа государственной организации - политическая власть - начала ослабевать в России. Западные посольства сходятся в том, что положение в России ухудшается с каждым месяцем. На фронте происходили мятежи и братания, в тылу - забастовки, грабежи и голод. Стране угрожало германское вторжение, революция и гражданская война. Ее сила и место в решении судеб Европы открыто подвергаются сомнениям. Ось Россия - Запад начинает крушиться. Впервые с начала войны английские и французские лидеры обсуждают стратегию войны так, как если бы Россия не была удостоена права участия в высшем совете.

В сентябре 1917 г. в Петрограде по британской инициативе было созвано совещание, на котором французский, итальянский американский и британский послы пришли к мнению, что ожидать кризиса сложа руки нельзя. В совместной ноте западных правительств подчеркивалась необходимость реорганизовать военные и экономические силы России посредством решительных мероприятий по поддержанию внутреннего порядка, повышению производительности промышленности, улучшению работы транспорта и восстановлению строгой дисциплины в армии. Посол США не получил санкции своего правительства, и к Керенскому послы Великобритании, Франции и Италии отправились 9 октября втроем. Рядом с Керенским напротив послов сидели Коновалов (заместитель председателя совета министров) и Терещенко - министр иностранных дел. Бьюкенен посоветовал Керенскому устранить большевиков - "и вы войдете в историю не только как главная фигура революции, но как спаситель своей страны"{721}.