Первая после бога
Шрифт:
Первая после бога
Катерина Снежинская
В больнице Экстренной Магической и Традиционной Помощи работать всем нелегко. Но если уж выбрала такую недамскую специализацию, как нейрохирургия, будь готова к ежедневным неприятностям. Трижды спросят и за пьяницу с пробитой головой, и за звезду спорта, не способного на собственном драконе усидеть, и за женщину, до инсульта доведённую заботливым сыном….
Глава первая
Пациенты делятся на
Из лекции по предмету «Общая хирургия». Заметки на полях тетради
Глава первая
Здоровых людей нет! Но есть не дообследованные пациенты
Вот чего в два часа ночи не хватает для счастья? Жёсткой как доска кушетки, накрытой давно нестираной простыней, и хлипкой ширмочки, отгораживающей от всего. Рухнешь плашмя, пристроишь гудящие от усталости руки под тощей подушкой, закроешь глаза – и спать, спать, спать… И чтобы снилось что-нибудь хорошее. Например, ничего: темнота, пустота, тишина. Такое вот оно настоящее счастье на седьмой час дежурства в приёмном отделении, будь всё неладно.
Но недаром же философы твердят: “Ощущение счастья скоротечно!”. Правильно, нечего расслабляться, привыкнешь ещё. Как потом мириться с суровой правдой жизни?
– Доктор Кассел, – за плечо трясли настойчиво, со знанием дела. Сразу чувствовалась практика: говорить надо негромко, но вкрадчиво, постоянно повторяя «доктор». И не прекращать трясти. А то врачи по ночам как опоссумы. Тоже любят мёртвыми прикидываться. – Доктор Кассел, вас в приёмник вызывают.
– Найдите Рейгера, – буркнула Дира в подушку.
Просто так буркнула, для порядка. Ясно же, что не отстанут, раз уж будить решились.
– Доктор Рейгер на операции и доктор Шеллер занят, – профессионально-извиняющимся тоном отрапортовала сестра.
Читай: «Я, конечно, всё понимаю, и мне тебя даже жалко. Местами. Но деваться некуда, дорогуша. Поднимай свою пятую точку и неси её в приёмный покой. А если б ты не наорала с утра, то я, может, ещё минут пять поспать дала».
– Что там? – сдалась Кассел садясь.
Сколько не три лицо, а муть перед глазами никуда деваться не желает. Умыться бы, да воду ещё до обеда отключили – водяные засор устраняют. А поскольку главврач, многоуважаемый доктор Зубер, им перед праздником Весеннего Равноденствия премию зажал, то в ближайшие двое суток воды можно не ждать. А умываться дистиллированной всё равно, что бумагой физиономию протирать – эффект тот же.
– Массовая травма, – мило улыбаясь ротиком, подведённым карамельно-розовым, сообщила Микка.
Ну, точно, а кто ещё? Наверняка в орлянку разыгрывали, кому будить идти. Не любят её медсёстры, ой не любят. Недаром же прозвищем Доктор С наградили. Хорошая кличка, многофункциональная. Каждый расшифровывает в меру своей фантазии и озлобленности: Доктор Стерва, Доктор Сволочь. Даже Селёдка, но это уже от мужиков.
– Иду, – кивнула Дира, ногой нашаривая под кушеткой мягкие тапочки, сгребая рассыпавшиеся волосы в узел.
Мистики утверждали, что к созданию Вселенной руки трое близнецов приложили. Но Кассел была глубоко убеждена: дева Ночь и её светлый братец лорд День никакого отношения к этому делу не имели. А вот Хаос от души повеселился и, вероятно, его вечеринка до сих пор не закончилась. В доказательствах теория не нуждалась. Чтобы убедиться в её правоте, достаточно заглянуть в приёмный покой Больницы Экстренной Магической и Традиционной Помощи часа в два ночи. Как раз тогда, когда мир не то чтобы с ума сходит, но в адекватности его возникают серьёзные сомнения.
Холл, выложенный кафелем, как коробочка бархатом, напоминал вокзал во время прибытия экспресса. Ну, или бал в больнице для умалишённых. Зелёные и красные огни распределителей над раздвижными стеклянными дверьми мигали в несинхронном ритме, от которого даже у здорового человека немедленно начиналась аритмия. Цветные розблески отражались от белых стен, пола, потолка. Мельтешили, рождая тени даже там, где их нет и быть не может – всё заливал безжалостный белый свет бестеневых драконовых ламп.
Без такого освещения не обойтись, но и проблем оно создавало немало – мечущихся духов-эвакуаторов, заведующих профильным распределением больных, почти невидно. Конечно, если столкнёшься с ними, то ничего страшного не произойдёт, врут сплетники. Не умеют призраки проклятья накладывать. Но всё равно неприятно, будто в прорубь нырнул. Да и сами эвакуаторы обижались, когда сквозь них проходили.
За длинной стойкой у стены холла орали регистраторы. Они всегда орали, будто на пожаре – профессиональный перекос. Как и умение общаться по трём кристаллам связи одновременно, при этом успевая ещё и формы заполнять, выдавать выписки, искать информацию в картотеке. За эти таланты им не только вопли прощали.
Рядышком со стойкой, что-то доказывая пустоте – или, может, спине регистраторши? – плевался от бешенства фельдшер в алой форме Службы Экстренной Помощи. Его понять можно – через весь город больного тащил, а в клинике его не принимают, ибо непрофильный. Волоки теперь в другую лечебницу. А мало того что это муторно, так ещё и начальство по головке не погладит. Транспортные ящеры в эксплуатации дороги, за каждый лишний километр меддепартамент три шкуры дерёт – могут и по шапке дать, и по зарплате.
На скамеечках, будто спёртых с того самого вокзала с экспрессом, страдали родственники пациентов. Они всегда страдали – это тоже неизменно. Кто-то плакал тихонько, кто-то просто сидел, вперившись в пустоту стеклянным взглядом. Таких персонал любил: водичку без просьб подносили, валерьяночку капали и к лечащему врачу провожали. Куда хуже те, кто руками размахивал, метал громы и молнии, перемежая их ещё более грозными чиновничьими фамилиями. И, багровея физиономией, обещал всех, ну буквально всех, немедленно уволить.