Первая Пуническая война

Елисеев Михаил Борисович

Аргументы сторонников союза с мамертинцами звучали в сенате не менее убедительно: они прямо указывали, что в сложившейся ситуации следует думать не о морали, а о государственных интересах. По мнению этих сенаторов, в данный момент главная угроза республике исходила именно от Карфагена. Пунийцы подчинили южную часть Иберии, господствуют на Сардинии, под их властью – едва ли не вся Сицилия, а карфагенские боевые корабли беспрепятственно бороздят воды Тирренского и Средиземного морей. И если этот народ сейчас завладеет Мессаной, то падение Сиракуз станет лишь вопросом времени, и тогда кто знает, не появятся ли пунийские армии в Южной Италии? Ведь имел же место инцидент в Таренте! Если сейчас отдать Мессану карфагенянам, то это значит предоставить им в будущем возможность «сооружения моста для переправы в Италию» (Polyb. I, 10).

Обсуждение

затягивалось, «отцы отечества» спорили до хрипоты, но так и не пришли к единому мнению. Ситуация складывалась так, что защитники обеих точек зрения были по-своему правы, а компромисс здесь был невозможен. Но сенаторам даже в голову не приходило, что сейчас они не просто решают вопрос о том, оказать мамертинцам помощь или нет, а на века определяют будущее римской внешней политики. Момент был воистину судьбоносный.

Тит Ливий недаром отметил, что когда мамертинцы просили сенаторов о помощи, «об этом предмете был великий спор между сторонниками и противниками такого решения» (Per. 16). Дело кончилось тем, что вопрос вынесли на рассмотрение народного собрания. Но консулы Аппий Клавдий Кавдекс и Марк Фульвий Флакк решили не пускать процесс на самотек, а стали активно агитировать в пользу мамертинцев. Как пишет Полибий, римский народ, истощенный предыдущими войнами, решил за чужой счет поправить свои дела и проголосовал за оказание помощи Мессане. При этом историк сделал существенную оговорку, что отдельные граждане уже подсчитывали выгоды от грядущей войны (Polyb. I, 11). Командующим армией был назначен консул Аппий Клавдий, ему предписывалось переправиться на Сицилию, оказать помощь мамертинцам в войне с царем Гиероном и освободить от карфагенян акрополь Мессаны.

Полибий так прокомментировал судьбоносное решение квиритов: «Если кто будет укорять римлян по поводу перехода их в Сицилию за то, что без всяких оговорок они приняли дружбу мамертинцев и потом по их просьбе оказали им помощь, невзирая на то, что мамертинцы поступили вероломно в отношении не только мессанян, но и региян, то упреки его будут основательны, но совершенно ошибочно утверждать, будто римляне самим вступлением в Сицилию нарушили клятву и договор» (Polyb. III, 26). Действительно, ситуация была настолько спорная, что однозначно ответить на вопрос, кто здесь был прав, а кто виноват, возможным не представляется.

II. Сицилия

1. Десант Аппия Клавдия. 264 г. до н. э

К этому времени обстановка в Мессане резко обострилась. Командир карфагенского отряда Ганнон засел со своими людьми в местном акрополе и тем самым осложнил жизнь не только мамертинцам, но и римлянам. Позиция Ганнона была безупречной, и ему оставалось только ждать, когда на помощь придут соотечественники или царь Сиракуз Гиерон, искренне ненавидевший мамертинцев и желающий уничтожить это разбойничье племя. Все шансы на успешное завершение операции по захвату Мессаны были на стороне карфагенян, но Ганнон проявил редкую глупость и все испортил своими безответственными действиями. Рассказ Полибия об этих событиях довольно лаконичен, историк лишь ограничивается краткой фразой: «Мамертинцы частью угрозами, частью хитростью вытеснили уже карфагенского военачальника из кремля, призвали Аппия и передали ему город» (I, 11). Более подробная информация содержится в текстах Диона Кассия и Зонары, на основании которой можно восстановить весь ход этих трагических событий.

Римляне не сразу пришли на помощь мамертинцам, поскольку квиритов до поры до времени отвлекали другие проблемы. Они были извещены о том, что в городе находится карфагенский гарнизон под командованием Ганнона, а Мессинский пролив охраняет грозный флот пунийцев. Но свое присутствие в регионе необходимо было обозначить, и в Регий прибыл Гай Клавдий, военный трибун консула Аппия Клавдия Кавдекса. Осознав, что если он отправится в Мессану на корабле, то неминуемо подвергнется атаке карфагенских пентер, трибун пошел на осознанный риск, сел в рыбацкую лодку и пересек пролив. Оказавшись в городе, он отправился к представителям проримской партии и начал с ними переговоры о передаче города римлянам. Во время этого визита трибун выяснил, что многие мамертинцы не хотят оказаться в подчинении у квиритов, но при этом им надоело и господство карфагенян.

Исходя из этого, Гай

Клавдий резко изменил повестку собрания и стал говорить о том, что римляне просто хотят освободить мамертинцев от карфагенян, поскольку не желают усиления влияния пунийцев вблизи Италии. Такая речь была встречена громкими аплодисментами со стороны присутствующих, но в это время появился Ганнон с большим отрядом воинов. Однако вместо того, чтобы арестовать Гая Клавдия как шпиона, а затем начать переговоры с консулом о его судьбе, командир гарнизона отпустил трибуна обратно в Италию. И, как оказалось, зря. Пообещав мамертинцам помощь, Гай Клавдий сел в свою лодку и уплыл обратно, но теперь он уже располагал всей необходимой информацией. Во время недолгого морского путешествия трибун изучил стоянки карфагенских кораблей в Мессинском проливе и сделал соответствующие выводы. Исходя из сложившегося положения дел, Гай Клавдий задумал высадить в римский десант в Мессане и овладеть городом.

Однако трибун недооценил своего врага. Увидев, что римляне от слов перешли к делу, Ганнон был просто вынужден дать им адекватный ответ. И когда триремы Клавдия начали движение через пролив в сторону Мессаны, то их атаковали карфагенские корабли. Некоторые суда пунийцы захватили и увели на буксире в город, остальным нанесли серьезные повреждения. Гаю Клавдию пришлось вернуться в Регий и приступить к ремонту трирем, а Ганнон проявил удивительное миролюбие и вернул римлянам все захваченные корабли. При этом карфагенский военачальник сделал своему римскому коллеге серьезное внушение, чтобы тот соблюдал мир, иначе он не позволит квиритам «даже руки вымыть в море».

Почему Ганнон так поступил? Разве он не видел, что война уже стоит на пороге, что римляне сбросили маску и начало открытых боевых действий является лишь вопросом времени? Карфагенский военачальник не мог этого не понимать, но вместо того, чтобы обратиться к своему правительству и доложить реальную обстановку, предпочел вести политику уступок и всячески демонстрировать миролюбие своему хищному соседу, совершенно не понимая, что такое безвольное поведение лишь усиливает его агрессию. Ганнону надо было всеми мерами раздувать дипломатический скандал и выносить решение вопроса на уровень сената и карфагенского совета, а он продолжал заниматься самодеятельностью, совсем не отвечающей интересам Картхадашта. Мнение о том, что Ганнон проявил политическую мудрость, сдав Мессану римлянам, действительности не соответствует, поскольку противник этим бы явно не удовольствовался и продолжил наступление в глубь острова. Войны было не избежать, и никакая дипломатия и политика уступок не могла ее предотвратить. На посту командира гарнизона Мессаны Ганнон проявил удивительную политическую близорукость, за что впоследствии и поплатился.

Между тем Гай Клавдий не угомонился и продолжил свои попытки по овладению Мессаной. Поскольку он уже очень хорошо изучил пролив между Сицилией и Италией, то дождался попутного ветра, сел на корабль и вновь оказался в городе. Причем в этот раз не один, а с отрядом легионеров. Почему Ганнон в этот раз не перехватил вражескую трирему, остается загадкой: то ли продолжал придерживаться своей беззубой и миролюбивой политики, то ли имело место обычное разгильдяйство. Но, как бы там ни было, именно этот визит трибуна оказался для Ганнона роковым.

Появившись в городе, Гай Клавдий созвал мамертинцев на собрание и стал их убеждать принять помощь римлян. А между делом обронил, что пусть на собрание явится Ганнон и объяснит, на каком основании карфагенский гарнизон занимает акрополь Мессаны. Мамертинцы с энтузиазмом восприняли это предложение, и вскоре их посланец стоял перед Ганноном. Услышав, чего от него хотят, карфагенский военачальник откровенно струсил. Он боялся идти на собрание, но в то же время опасался, что, если ответит отказом, в Мессане начнется восстание. Самым логичным в этой ситуации было закрепиться на акрополе и слать гонцов с просьбой о помощи в Лилибей, Акрагант, Панорм и другие города на Сицилии, где стояли карфагенские гарнизоны. Даже к царю Сиракуз Гиерону. И обязательно запросить правительство в Картхадаште о том, что делать в такой критической ситуации. Но Ганнон то ли по глупости, то ли со страху из двух зол выбрал большее, прибыл на собрание и принял активное участие в развернувшихся дискуссиях. Однако Клавдию вскоре надоело заниматься пустой болтовней, и он приказал своим людям арестовать Ганнона. Под одобрительные возгласы мамертинцев легионеры скрутили карфагенянину руки и отвели на трирему.