Первая раса
Шрифт:
Риса же, в свою очередь, внимательно следила за действиями врача, как ребёнок, напуганный процедурой.
– А ходить-то ты сможешь? – участливо спросил Кёртис.
– Сможет, – ответил за неё хозяин, – только это нежелательно. Чем сильнее будет нагрузка на ногу, тем сильнее будет отёчность, и тем длиннее станет срок полного восстановления. Возьмёте паузу на два-три дня.
– Ваша жена будет не в восторге, – заметила Риса.
– Она будет в ещё большем не восторге, когда узнает, сколько денег ей придётся выложить за услуги адвоката и профессионального врача,
Только теперь герр Сохо взглянул в глаза Рисе.
– Я вижу, вы познакомились с характером моей супруги. Я прошу прощения, что вам пришлось столкнуться с этой её стороной.
– Вы-то причём?
– Ну как же. Мы семья, а значит, вместе несём ответственность перед персоналом за проступки. Не принимайте близко к сердцу, – посоветовал герр Сохо. – Некоторые люди просто слишком большое внимание уделяют своему положению в обществе.
– Цвет кожи не оправдывает такое отношение к окружающим.
– Совершенно с вами согласен. И мне, честно говоря, неприятно оттого, что, – мужчина замялся, – девочка это понимает, а взрослая женщина – нет.
Он так виновато смотрел на Рису, что девушка не сдержала улыбки.
– Ну вот, – просиял герр Сохо, – вы и улыбаться умеете. Только бы ещё не так грустно.
– Я всё время задаюсь вопросом, умеет ли она вообще улыбаться весело, – Кёртис хмыкнул и повернулся к Рисе. – Видишь? В этой семье всё же есть и нормальные люди.
– Я бы предпочёл, – сказал с нажимом герр Сохо, – чтобы меня называли «не таким», – в его голосе прозвучала нотка разочарования. – В конце концов, ни моя жена, ни дети не виноваты в том, что они такие, какие есть.
– Деньги портят людей, – заметил Кёртис.
– Как и недостаток внимания. Порой я даже думаю, что две эти вещи равносильны друг другу в своём объёме разрушения, – пожал плечами хозяин.
Кёртис достал из бара бутылку «обезьяны» 3 и плеснул в рюмку. Шеф благодарно кивнул.
– Ведь этим двум вещам моя семья обязана именно мне, – продолжил он. – Пока я старался заработать всё состояние мира, чтобы дорогие мне люди ни в чём не нуждались, они были предоставлены сами себе, как сорняки. Жена подсела на финансовый наркотик, дети выросли эгоистами, не способными полюбить не то что окружающих – своих родителей. И за всё это вина лежит лишь на мне.
3
Имеется в виду Monkey 47, джин, изготавливаемый в Шварцвальде.
Герр Сохо выдохнул и залпом проглотил содержимое рюмки. Затем хриплым голосом спросил:
– Кёртис, там в аптечке есть эластичный бинт?
– Не знаю, сейчас посмотрю.
– Давай его сюда, нужно перетянуть…
– Как всё в мире завязано на такой никчёмной вещи, как деньги, – едва слышно, словно размышляя, сказала Риса.
Мужчины перевели на неё удивлённые взгляды. Риса сидела на стуле, уперев руки в края сиденья. Сиреневые волосы, волной спадающие с её плеч, закрывали лицо.
– Простите? – нарушил молчание хозяин.
– Вы только и говорите о деньгах, – голос Рисы дрогнул. – Лишь бы только кошелёк был набит, а дальше всё само разрешится.
– Ну, таковы уж законы этого мира, – Кёртис снова наполнил рюмку шефа. – Здесь всё продаётся, и всё покупается. Это капитализм, деньги тут – главная ценность.
– А как же другие ценности? – Риса как-то жалобно глянула на него. – Простые общечеловеческие? Взять хотя бы то же внимание к близким. Это что, значения не имеет?
– Простые ценности, к сожалению, обесцениваются, – признал герр Сохо. – И чем быстрее, тем сложнее они становятся. Вот люди и пытаются решить всё с помощью денег…
– Эта дрянь ничего не решает, а только портит, вызывает абсолютную зависимость. «Всё состояние мира», «финансовый наркотик»… Да вы ведь тоже на него подсели!
– Точно так же, как и ты, – ответил Кёртис.
Выражение лица Рисы заставило молодого человека виновато сжать губы.
– Мне они нужны для цели.
– Но всё-таки нужны, – мягко заметил Кёртис. – И ради них тебе приходится унижаться так, как, скорее всего, никогда в своей жизни не приходилось.
– Могла бы обойтись без них, ни за что не стала бы унижаться, – огрызнулась Риса. – Добровольно терпеть оскорбления, чтобы получить бумажки, которые тут же отдашь за какую-то бесполезную и бессмысленную вещь? Только потому, что кто-то сказал, что так нужно и так правильно? И потому, чтобы не отставать от других и не падать в их глазах?
– Ну, ты уже загнула. – Кёртис вздохнул. – Это уже за уши притянуто, как думаешь, шеф?
Герр Сохо слушал молча, а когда гнев Рисы выплеснулся в короткую тираду, задумчиво произнёс:
– Да нет, она права.
– Чего?
– Вы всё правильно сказали, – кивнул Рисе герр Сохо. – Человек сам себе понастроил рамки и сам себя в них же и загнал. Деньгами, благами цивилизации, эталонами и примерами… Человек добровольно превратил себя в раба Системы, сотворённой им самим.
Самое время открыть людям глаза на происходящее, – продолжал хозяин. – В принципе, многие понимают, что происходит, но всё та же Система не позволяет им даже рта раскрыть. Никто не решается даже просто высказываться по этому поводу. То ли мы настолько привыкли подчиняться, то ли, – мужчина снова приложился к рюмке, – мы настолько трусы.
Кёртис налил хозяину ещё джина, достал вторую рюмку и плеснул себе.
– Хорошо сказано, шеф. Ты будешь? – спросил он Рису.
Девушка покачала головой.
– Это правильно. Хотя джин, сказать по чести, отменный… Давай, шеф, за храбрость.
– За храбрость, – вторил герр Сохо.
– Что тогда будешь? – снова повернулся к девушке Кёртис. – Хочешь колы?
– А есть имбирный эль?
– Жемчужинка, – снисходительно улыбнулся молодой человек, – в этом доме можно найти даже копи лювак, не говоря уже об эле. Не хочешь, кстати, попробовать? Или есть ещё икра белуги, не желаешь?