ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века
Шрифт:
Гиацинтова передает подвижность, многолюдье театральной панорамы, в которой лица занимательно меняются, то выступая, то уходя в тень. В рассказ о «преднатальном существовании» студии она вводит сотрудника МХТ Бориса Афонина: его любовь к театру, его любовь к жене, которая хотела на сцену, тетю жены – актрису, взявшуюся поставить с молодыми «Забаву» Шницлера. Репетировали в семейной квартире по ночам («другого времени не было»). Гостеприимные хозяева «поили чаем с бубликами и вареньем из роз. Иногда, в предутренний час, когда мы расходились, выносили крохотного сына Афониных – здороваться с гостями». Спектакль не состоялся, «но я не случайно остановилась на нем, – пишет Гиацинтова. – Именно неудавшаяся работа навела нас на размышления о „системе“ Станиславского… Мы с Афониным после неудавшегося спектакля решили, что надо разобраться в загадочной „системе“. А по театру уже ходил со вздрагивающими
77
Гиацинтова. С. 74, 75.
И снова, рассказывает Гиацинтова, «мы три раза в неделю сходились по ночам на квартире Афонина. Мы – это Вахтангов, Бирман, Дейкун, Сушкевич, Успенская, Хмара, Дикий, Афонин, я, может быть, еще один или два человека, но они, вероятно, быстро отошли от нас и поэтому я их не запомнила» [78] .
Разглядим в теплом интерьере человека, вздрагивающего от нетерпения, его «стойку» перед рывком.
2
И Гиацинтова, и Дейкун (Дейкун с большим напором) говорят про волю Вахтангова, про серьезность, которой он требовал в упражнениях «на веру и наивность», на «вхождение в круг», на сосредоточенность, на внимание. За Вахтанговым записали: «Мы должны всё узнать, мы должны всем стать». «Со слов Вахтангова Сулержицкий сообщал Станиславскому о результатах наших опытов» [79] .
78
Там же. С. 75. В записных книжках Вахтангова начало этих занятий не зафиксировано. Точной даты установить пока не удается.
79
Гиацинтова. С. 76–77.
Увлекшийся К. С., рассказывает Гиацинтова, предложил им объяснять «систему» артистам МХТ, для чего разбил труппу на десятки и к каждой десятке прикрепил кого-нибудь из занимавшихся с Вахтанговым. Гиацинтова роняет: «Идея была наивная, чтобы не сказать – безумная и, конечно, обреченная на провал. Никто даже не пришел на эти, с позволения сказать, „занятия“ (это спасло нас от позора)» [80] .
В мемуарах Дейкун та же история разрешается иначе. «…Константин Сергеевич решил показать нашу работу в области системы всей труппе Художественного театра. Наш показательный урок, страшно волнуясь, проводил Е. Б. Вахтангов. Мы проделали ряд упражнений на внимание, на свободу мышц, на органическое действие и т. п. А потом Бирман и я показали какой-то этюд. Это выступление молодежной группы произвело на всех большое впечатление. Константин Сергеевич был счастлив… С этого дня вся молодежь театра и некоторые артисты старшего поколения примкнули к нашей группе» [81] .
80
Там же. С. 77.
81
Дейкун Л. И. Воспоминания. См.: Сулержицкий. С. 595–596.
Не будем беспокоить читателя вопросом, чье свидетельство вернее.
Если держаться архивных источников, вообще вырисовывается совсем иная картина.
Итак, 5 января 1912 года Правление МХТ санкционировало создание студии (по-видимому, именно так: не создало, а санкционировало создание). Теперь развернем конторскую книгу, по музейной описи обозначенную «Дневник занятий „системой“». Первые листы заполнены рукой Вахтангова, присоединяются записи В. М. Бебутова, вкрапляются строки рукой Сулержицкого. Начинается так:
«12 января 1912 г.
К. С. Станиславский вызвал всех, которые занимались его системой под руководством Е. Б. Вахтангова, и рассказал им, на каких основаниях он организует занятия для всех желающих.
Л. А. Сулержицкий познакомил К. С. с работами, которые происходили с 25 окт. 911 г.
Вывешено следующее объявление:
К. С. Станиславский организует занятия его системой с желающими гг. режиссерами, артистами труппы и филиального отд., школы и сотрудниками.
Образуется три группы. В первую войдут лица, совсем не знакомые с системой (занятия с Е. Б. Вахтанговым). Во вторую – уже знакомые с системой в основных чертах (занятия с Л. А. Сулержицким). В третью группу – лица, проверенные Константином Сергеевичем.
Все желающие заниматься или получить более подробные сведения приглашаются обращаться к В. В. Третьякову до среды 25 января».
Тою же рукой дописано: «Для приискания художественных отрывков и пьес образовано литературное бюро во главе с В. М. Волькенштейном (Коробьин, А. М. Петров, Бебутов)» [82] .
Естественно было предполагать, что занятия в третьей группе – с «проверенными» им лицами» – поведет К. С. Но в тот же день 12-го К. С. начал репетиции тургеневского спектакля; как бы он стал разрываться между Студией и взятой им ролью графа Любина. Дело перекладывалось на Сулера с Вахтанговым.
82
РЧ. № 429. Л. 2. Последующие обращения к этому источнику особо не оговариваются.
После двух записей, сделанных в августе 1911-го (из них последняя – «Основал Студию»), в дневниках Вахтангова про студию ни строчки до 12 января 1912 года.
В этот день Вахтангов и начинает официальную книгу «занятий по системе» и возобновляет личные дневниковые записи. Они тут, как повелось, конспективны: «Заседание с К. С. – этическая несправедливость, этическое преступление». Не расшифровано, про что это – про что-то конкретно разумеющееся в разговоре с глазу на глаз (может быть, обвинение) или тут вопрос общий.
«NB – работает тот, кто много чувствует, а не тот, кто играет много отрывков.
1. Узнать „систему“.
2. Почувствовать „систему“.
3. Проявить „систему“» [83] .
У этой записи есть поясняющая ее предыстория. Выздоравливавший после тифа Константин Сергеевич 6 октября 1910 года диктовал жене – спешил во избежание «нежелательных конфликтов» ответить на письмо Сулержицкого. Письмо Сулера не разыскано, но его смысл из ответов К. С. ясен: «Речь идет о Марджанове». Сулер смущен и недоволен его энергией в работе с молодыми. К. С. вновь пришедшего режиссера отстаивает: на то и зван. Не все ладится? Странно «было бы рассчитывать на то, что Марджанов после нескольких разговоров со мной усвоит мою систему. Я обрадовался и тому, что Марджанов захотел вникнуть в мою систему и даже увлекся ею по-своему, как умел. Согласитесь, что за это я могу его только полюбить, а не возненавидеть; согласитесь, что и Вы, как поборник этой системы, должны стараться помочь ему и мне и не отворачиваться от него. Марджанов понял умом, а не усвоил чувством нашу систему – согласен. Но разве это усвоение может прийти без долгой практики» [84] .
83
Вахтангов. Т. 1. С. 276–277.
84
КС-9. Т. 8. С. 197–198.
Стоит проследить контрапункт личных записей Вахтангова в официальном «Дневнике занятий…».
Там рукою Вахтангова 14 января занесено: «В фойе сотрудников были собраны все занимавшиеся системой К. С.
Е. Б. Вахтангов распределил их на две группы. В 1-ую вошли мало подготовленные, во 2-ую – познакомившиеся с системой более или менее основательно.
2-ая на днях должна показать свои работы Леопольду Антоновичу Сулержицкому. Он выберет из нее лиц для работ под своим руководством».
Следуют списки: «Первая группа» и «Вторая группа».
«Для сношений с администрацией выбран Э. Ф. Вальтенберг.
Кроме того прочитан план работ.
Е. Вахтангов» [85] .
Запись 16 января: «В перерыве между 2-й и 11-й карт. „Гамлета“ занимались „Хористкой“ Чехова: Гиацинтова, Дейкун, Коробьин. Присутствовала Эржиу».
Не снявши тяжкого золотого плаща, в туго обтягивавших голову золотых повязках (предстоит еще выходить в 11-й картине – кладбище) нужно сосредоточиться на своей воображаемой жизни в комнате с антресолями на подмосковной даче (там в духотище доводят себя до бурных жестов герои «осколочного» рассказа Чехова «Хористка»).
85
И тот и другой опубликованы в сб.: Вахтангов. Т. 1. С. 278.