Первая версия
Шрифт:
— Что-то случилось?
— По личному распоряжению Президента мы должны передать материалы Службе внешней разведки, а дело закрыть. Тут вмешались государственные интересы.
— Хорошо, Костя, сейчас буду.
Ну вот, не понос, так золотуха. Мы, понимаешь ли, ночей не спим, гоняем, как козы в период случки, а потом звонит солидный дядя и говорит: бу-бу-бу, по личному распоряжению... И вся работа — псу под хвост.
Государственные, блин, интересы!
— Заходи, заходи, — махнул Меркулов рукой. Он с кем-то говорил по телефону, когда я вошел.
— Да-да... Южинский? Конечно, знаю... Будем через полчаса... Договорились.
— Знаешь, кто звонил?— спросил Меркулов, положив трубку.
— Президент? — предположил я.
— Почти, — засмеялся Костя. — Директор Службы внешней разведки Евгений Анатольевич Маков. Собственной персоной. Видишь, они все-таки вняли моему совету и обратились к Президенту.
— Ну и хрен с ним, с этим Кларком. Пусть сами занимаются своими шпионами. Мне это как горькая редька поперек горла. Пора, наверное, увольняться из прокуроров. Пойду какой-нибудь банк охранять. Сутки — служба, трое — дома. И — вечная весна!
— Ну, ну, не горячись. Мы сейчас едем на Южинский. Нас с тобой, можно сказать, приглашают в святая святых, на конспиративную квартиру, хозяином которой до последнего времени был... А ну-ка догадайся кто?
— Фотиев?
— Он самый.
— Оружие брать? — сказал я мрачно и без иронии.
— Обойдемся, нас зовут на мирные переговоры.
— Подружился волк с овечкой, — резюмировал я.
Как раз на овечку-то ты похож менее всего, — улыбнулся Костя. — Материалы все взял?
— Обижаешь, начальник.
...Евгений Анатольевич Маков был само воплощение радушия. Он нашему визиту был так рад, будто всю жизнь только и мечтал пообщаться с представителями прокуратуры на своей территории и в неофициальной обстановке. С этого-то он и начал, приглашая нас присесть:
— Согласитесь, уважаемые друзья, что в новой России должны уйти в прошлое мнимые противоречия между нашими ведомствами. В конце концов, мы с вами занимаемся одним делом. А именно — безопасностью нашей Родины. Что будем пить?
— Водку, — мрачно сказал я.
Похоже, в квартире никого, кроме Макова, не было. Если охрана и была, то она очень умело замаскировалась. Во всяком случае, Евгений Анатольевич сам отправился на кухню и принес запотевшую бутылку «Абсолюта», рюмки уже дожидались на журнальном столике, так же как и закуска. Бутерброды с икрой, колбасой, огурцы были разложены по тарелочкам. Прямо как в лучших домах.
— Что ж, — сказал Маков после первой рюмки, — могу вас поздравить, Александр Борисович.
— С чем же? — поинтересовался я.
— Вы чрезвычайно грамотно переиграли Службу внешней разведки. А это, скажу вам, все-таки мало кому удается. Мы внимательно следили за всеми вашими передвижениями. В пространстве и во времени.
Он внезапно улыбнулся, словно необыкновенно оригинальная мысль о методах передвижения следователя Турецкого доставляла ему истинное, едва ли не чувственное наслаждение. Ух, как же я был зол на всю их контору с лживыми их улыбками, преступными полковниками и всемогущими связями!
— Скажу прямо, ваши действия доставили нам немало хлопот. Вы поймете, почему мы были так заинтересованы в этом деле, после того как я вам сообщу те сведения, которых еще нет в вашем досье. Я не считаю даже необходимым предупреждать вас, что это является предметом строжайшей государственной тайны... — Улыбка исчезла с лица Макова столь же стремительно, сколь прежде появилась на нем.
«Не считаешь необходимым, а предупреждаешь», — зло подумал я про себя.
— Долгие годы Норман Кларк был нашим агентом влияния в Штатах. Лучшим агентом. Великим агентом. Ему наша страна во многом была обязана относительным равновесием в противостоянии с Западом. В первую очередь, с США. Наверное, мне не нужно доказывать вам, что я не преувеличиваю.
Я решил взять инициативу в свои руки и разлил по рюмкам водку, что было воспринято как сигнал к вполне определенному действию. Водка растекалась по жилам приятным теплом, и я почувствовал, как злость моя потихоньку уходит, уступая место холодному вниманию.
Одного только вы не знаете, да и не могли узнать — как погиб Норман Кларк. Что ж, пожалуй, в обмен на эти материалы, — он кивнул на те папки, которые принесли мы с Меркуловым, — я открою вам этот последний секрет жизни, точнее смерти, последнего великого шпиона...
Рассказ Макова, обещавшего быть совершенно откровенным, тем не менее изобиловал множеством лакун, которые мне приходилось заполнять в уме теми сведениями, о наличии которых у меня вездесущая Служба внешней разведки на самом деле даже не подозревала. Во всяком случае, я понял, что о встрече с Бугрицким Маков ничего не знает. И, естественно, не узнает.
Потому как материалы, которые я ему преподносил на блюдечке, содержали только ту информацию, которую при некотором усердии можно было получить из открытых источников, которыми мы с Ломановым большей частью и располагали.
Маков так и не назвал настоящего имени Нормана Кларка, но я в этом и не нуждался. Я знал это имя и без маковских подсказок.
Помимо рассказа о последнем дне жизни Кларка-Бородкина я смог из пространного рассказа Макова вычленить одну интересную деталь. Я не стал его спрашивать, правильно ли я понял, что в последние годы сведениями о том, что Кларк-Бородкин являлся крупнейшим агентом влияния СССР, располагали не только отечественные службы, но и ЦРУ, агентом которого Кларк по совместительству тоже являлся.