Первая версия
Шрифт:
Я вновь кивнул. Это целая наука — вовремя кивать, поддерживая рассказчика. Наука, необходимая в профессии следователя. Вторая после умения задавать точные вопросы. Ну, киванием я владею, можно сказать, в совершенстве. Если понадобится, могу кивать двое суток кряду без перерыва. А уж насчет вопросов — тут еще тренироваться и тренироваться.
— Они с Кларком сделали действительно очень много с этим фондом. Правда, стипендии распределяют не они сами, а специальный совет. Но это, насколько я понимаю, мелочи. Основными делами они, похоже, распоряжаются сами.
— А
— Дэвид был при нем кем-то вроде независимого куратора. Может быть, посредника, я так толком и не поняла. Во всяком случае, он был очень порядочным человеком. Я думаю, что именно из-за денег фонда и возник тот конфликт между ним и Кларком. А Рути... Она пытается делать вид, что мало в этих делах разбирается. Но мне она кажется очень практичной и умной женщиной. Кстати, внешне она похожа на Майю...
— На какую Майю? — переспросил я, не поняв.
— Как это на какую? — изумилась Ольга. — На Плисецкую, естественно. И даже характером они чем-то похожи.
— Ольга, у меня будет к вам одна просьба. Как бы это сказать... Мне бы хотелось, чтобы вы представили меня Рути Спир. Но не официально, а как своего... родственника, что ли. Или лучше вот как: как частного детектива, к которому вы обратились конфиденциально, не веря в способности российской милиции распутать дело о смерти Дэвида.
— Хорошо, Александр Борисович, я как раз завтра вечером собиралась ехать к Рути. Обычно я не должна предупреждать, если кого-нибудь привожу к ней. Так, однажды я пришла к ней со своей подругой Любой. Люба хотела проверить свой английский на натуральных американцах. Вообще, Рути держит как бы открытый дом. Что-то вроде литературно-музыкального салона. У нее бывают известные писатели, журналисты, художники, политики, актеры...
Я написал на бумажке телефон и протянул ей.
— Вы в любое время можете позвонить по этому телефону. Если меня нет, то всегда передадут. Но мы, кажется, совсем забыли о полковнике... Фотиеве, если не ошибаюсь?
— Да, точно, полковник Фотиев. Я про него теперь долго не забуду. В общем-то ничего особенного он не сказал. После того, как я ему рассказала о встрече в «Самоваре», кстати, совсем не так подробно, как вам, он почти сразу ушел. Тоже оставил телефончик, — Ольга грустно улыбнулась. — Вы тоже скажете, что меня постигнет страшная кара, если я кому-нибудь проболтаюсь о нашей встрече?
— А что, полковник Фотиев так говорил?
— За смысл и серьезность его предупреждения я ручаюсь. Он явно не был расположен шутить. Как вспомню про него, так на душе тошно становится... Можно вас попросить об одном одолжении? Поймайте мне, пожалуйста, такси.
В этот момент я больше всего пожалел, что моя «пятерка» забарахлила. Утром я оставил ее на попечение Василия Петровича со станции техобслуживания на Миклухо-Маклая. К завтрашнему дню он обещал привести ее в надлежащий вид.
Я поймал такси, посадил в него Ольгу и сам сел рядом с ней. Она явно была мне за это благодарна.
Договорившись назавтра встретиться на той же скамейке, мы расстались у дверей ее квартиры. Она приглашала меня выпить кофе, но явно из вежливости. Я отказался, понимая, что сейчас
Я шел к метро «Чертановская» по вечернему Балаклавскому проспекту, застроенному новыми домами. Я поймал себя на том, что всматриваюсь в каждое мужское лицо, попадающееся навстречу. Точнее, даже не в лица, а в уши. Казалось, что у всех встречных уши волчьи, узкие, заостренные кверху.
Глава пятая Я СТАНОВЛЮСЬ ДОНЖУАНОМ
27 июля 1994 года Андрей Леонидович Буцков, председатель Фонда воинов-интернационалистов, сидел в своем довольно скромном кабинете. Офис без вывески располагался в не слишком презентабельном здании в Селиверстовом переулке в двух шагах от редакции «Литературной газеты». Все переулки в округе потихоньку превращались в деловой центр современного бизнеса.
«Новые русские», как метко окрестили народившийся класс бизнесменов, не довольствовались, как правило, внешней реставрацией старинных зданий, от них оставались практически одни стены. Внутри делались совершенно новые перекрытия, в оконные проемы вставлялись новые импортные рамы, надстраивались мансарды. Интерьеры оформлялись по последнему слову западного дизайна. Большинство домов пока стояло в лесах, но строители работали необыкновенно быстро, доказывая, что когда хорошо платят, то и наши кое-что умеют.
Офис фонда выглядел попроще и перестройке не подвергался. В этом не было нужды. Тем более что основной, парадный офис фонда, возглавляемого Андреем Леонидовичем, не уступал в помпезности даже солидным банковским конторам и дорогим клубам.
Он располагался неподалеку от Патриарших прудов, на улице Жолтовского. В нем устраивались презентации, торжественные вручения денежных вспомоществований семьям погибших в Афганистане и нуждающимся бывшим воинам-интернационалистам. Там же проходили встречи с разными официальными лицами, вечера, спектакли, благотворительные концерты. То есть все то, чем так славился фонд и что в большую заслугу ставили лично Буцкову средства массовой информации, по крайней мере те из них, у кого он размещал коммерческую рекламу своих фирм, созданных при фонде и успешно функционирующих благодаря льготным налогам.
Работать же Андрей Леонидович предпочитал в Селиверстовом переулке в своем маленьком кабинете на втором этаже. К тому же здесь было спокойнее. Продуманная и изощренная система охраны ограждала Буцкова от явных и скрытых недоброжелателей. При входе были установлены видеокамеры, а каждого входившего внимательно осматривали вымуштрованные ребята Буцкова, специальные металлоискатели. Порой вообще не церемонились и наиболее подозрительных, на их взгляд, посетителей просто обыскивали.
Настоящими хозяевами кабинета, точнее хозяйками, были две холеные, обожаемые Буцковым кошки. Рыжая коварная Клеопатра и черная вальяжная Луиза.
Железобетонный, пуленепробиваемый, суровый Буцков просто-напросто таял, когда Клеопатра прыгала ему на плечо и начинала тереться хитрой мордочкой о его щеку. Луиза же любила спать на деловых бумагах, безошибочным животным чутьем выбирая самые важные. Деловые партнеры, получавшие свой экземпляр контракта, потом очень удивлялись, сдувая с бумаг рыжие и черные волоски. Вся рать Буцкова усиленно и демонстративно изображала горячую любовь к животным. Но исподтишка, когда Буцкова не было поблизости, кошек слегка шпыняли.