Первая версия
Шрифт:
Наконец Илья остановился.
— Спасибо за доставленное удовольствие. — Он церемонно приложил руку к сердцу.
Он явно чувствовал себя героем крутого боевика — ловким, удачливым и неуловимым. Как большой ребенок с густой бородой.
— Времени у вас совсем в обрез, но Пятое авеню я вам все-таки покажу.
Даже из машины было видно, насколько роскошны магазины на этой улице, где, как говорят, живут самые богатые люди Америки.
Потом
— Теперь — под землю, — объявил Илья так, будто собирался завезти нас в саму преисподнюю.
Мы нырнули в огромный ярко освещенный туннель, который, как успел сообщить нам наш гид, проходит под Ист-ривер.
К дому Нэнси мы подъехали точно в назначенное время.
Илье не понадобились намеки на то, что у нас предстоит важный разговор. Он сказал, что до его дома отсюда ехать минут пятнадцать и что когда мы соберемся уходить, нам надо будет просто позвонить ему, и он за нами заскочит. Я с искренней благодарностью пожал ему руку.
Когда Нэнси открыла нам, я просто обомлел — так она была похожа на Баби. Но только гораздо печальней.
Ломанов сразу взял на себя роль переводчика, да так умело, что никаких проблем в нашем общении просто не возникало.
Я вынуждена вам верить, — сказала Нэнси, пригласив нас в просторную комнату, где на длинном столе у окон стояло сразу два компьютера и множество другой техники, на которую Ломанов, как я понимаю, старался не особо заглядываться. — В последние дни перед... своей смертью Баби звонила мне каждый день, она рассказывала мне о вас. Но я хочу, хотя это тяжело и мне, и вам, но все же я хочу знать, как это все произошло.
Я, как смог, смягчая подробности, рассказал ей о смерти сестры. Она печально кивнула, выслушав мой рассказ:
— Да, я так и думала, что Баби умерла от удушья. Знаете, ведь мы с ней близнецы. И, как это часто бывает у близнецов, чувствуем друг друга даже на расстоянии. В тот день, когда погибла Баби, у меня был страшный приступ. Что-то типа астматического, хотя у меня нет астмы... Значит, им нужен был дневник...
Нэнси вышла в соседнюю комнату и вернулась почти тотчас же, неся в руках папку для бумаг:
— Вот этот дневник. Точнее, его копия. Дед на всякий случай сделал еще две копии. Оригинал я переслала сестре, потому что она была уверена, что только через Москву можно расследовать обстоятельства смерти деда, потому что все это так или иначе связано с Кларком. Еще одна копия хранится в моем банковском сейфе.
— Мы можем взять это с собой? — спросил я.
Конечно, — кивнула Нэнси. — И еще я вам советую попробовать обратиться в сыскную контору «Смит энд Фрост». Они находятся на Тридцать третьей улице, 75. Именно им дед поручал расследование дел фонда. Обычно они посторонним никаких объяснений не дают, но я позвоню Джону Фросту. Возможно, он и пойдет вам навстречу...
Пока Илья готовил ужин, мы с Ломановым изучали дневник Самюэля Спира. Это несколько громко сказано, вроде как «мы пахали», — изучал дневник скорее Ломанов. Потому как для меня английские слова, написанные таким и вправду неразборчивым, хотя и по-своему красивым почерком с завитушками, были не более понятны, чем китайские иероглифы.
— Вот, похоже, то, о чем говорила Баби! — воскликнул Ломанов. — «Тайны могущественного Кларка похожи на тайну бессмертного злодея из русской народной сказки. Там жизнь злодея в виде иголки хранится в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке, сундук под корнями дерева, дерево за много земель... Иголка же Кларка находится в Блу-Бей под Чикаго, на берегу Мичигана, где он родился». А дальше полузашифрованные записи: «Блу-Бей, Элмхерст-кладбшце, участок 19, захоронение 82», и дальше: «Блу-Бей, Эванстон-авеню, 199. Гарольд Локкман».
— Похоже, что это именно то, что нам надо, Сережа, — сказал я.
И тут Илья позвал нас в столовую. В конце концов, то, что в дневнике имело отношение к фонду, мы могли расшифровать и потом в Москве. И не своими скромными усилиями, а пользуясь услугами профессиональных дешифровальщиков — в этой части дневника даже Ломанов не смог разобраться.
— Как лучше добраться до Чикаго? — спросил я Илью.
— Очень легко, из аэропорта Ла-Гардиа. О билетах можете не беспокоиться, билеты есть всегда. Но я надеюсь, что вы не прямо сейчас туда двинетесь? — сказал он, широким жестом указывая на уставленный снедью и бутылками стол.
— Нет, не прямо сейчас, у нас еще с утра есть дельце в Нью-Йорке.
— Я завтра свободен, так что можете располагать мною и моей тачкой.
Мы позволили себе немного расслабиться и выпить за разговорами о судьбах России. О чем же еще могут говорить русские в Нью-Йорке?
Глава вторая КЛАДБИЩЕНСКИЙ СЮРПРИЗ
— августа 1994 года
Контора «Смит энд Фрост» располагалась на семнадцатом этаже огромного стеклянного здания. По случаю субботы в вестибюле и в коридорах было пусто.
Джон Фрост ждал нас — Нэнси Спир выполнила свое обещание и позвонила ему. Но, похоже, нашему визиту он все равно был не очень рад.
Его смуглое лицо с пушистыми усами, на уход за которыми явно уходила большая часть свободного времени Фроста, почему-то не сияло благорасположением. Хотя, безусловно, он вежливо, причем подчеркнуто вежливо, улыбался. Весь его холодный, соответственно фамилии, облик как бы говорил двум назойливым русским: «Вот видите, я в свой собственный выходной пришел ради вас в контору, так чего же еще вам от меня надобно? »