Первое дело Мегрэ
Шрифт:
— Не желаете ли петуха в розовом «божелэ»?
— Ладно, давай петуха.
Дедэ чувствовал себя здесь как дома. И в кухню зашел, и в погреб спустился, откуда вернулся с бутылкой белого луарского вина.
— Это стоит всех аперитивов мира. А пока, в ожидании жареного пескаря, набейте свою трубку, и потолкуем. — Он почувствовал необходимость объяснить: — Знаете, почему я так хотел встретиться с вами? Потому что вы мне нравитесь. Вы не такой негодяй, как все эти типы там у вас.
Он тоже будет приукрашивать правду, — Мегрэ это отлично знал. Люди такого
— Где Люсиль? — спросил Мегрэ, который полагал, что и она примет участие в завтраке.
— Хотите — верьте, хотите — нет, но она действительно больна. Видите ли, эта девушка по-настоящему любила Боба. Она дала бы разрезать себя за него на мелкие куски. Вся эта история убила ее. Она не хотела ни за что покидать улицу Брей — там, видите ли, все ей напоминает о нем. Вчера я уговорил ее поехать в деревню и сам отвез туда. Я потом поеду к ней. Ну, пока хватит! Может быть, еще когда-нибудь вернемся к этому.
Он закурил сигарету, медленно пуская дым через нос. Вино искрилось в стаканах, под легким ветерком колыхалась молодая травка в саду. Видно было, как хозяин, стоя в своем ялике, готовится закинуть сеть.
— Полагаю, что вы из любопытства заглянули в мое досье и убедились, никаких мокрых дел за мной не числится. Всякие там пустяки. Два раза схлопотал по шесть месяцев и поклялся, что с меня хватит. — Он пил для храбрости. — Газеты читали?
И так как Мегрэ утвердительно кивнул головой, он продолжал:
— Вы бы посмотрели на Люсиль! Она стала белее бумаги. Хотела во что бы то ни стало пойти и выдать всех сообщников. Я ее успокоил. «Что это даст?» — говорил я. Запачкать они его запачкали, так ведь? Если бы мне где-нибудь в таком месте, где нет лягавых, попался бы этот тип с кривым носом, ну, тот, Ришар, клянусь, я бы ему с удовольствием все кости пересчитал. Он швырнул пятьдесят тысяч франков и думает, что кум королю. Так вот! Между нами, хоть вы и из полиции, а я вам скажу: с ним еще счеты не кончены. Рано или поздно, но в один прекрасный день мы еще с ним встретимся. Подлецы разные бывают. Но таких, как этот, я просто не выношу. А теперь расскажите о себе.
— Мне не дали закончить следствие, — выдавил из себя Мегрэ.
— Знаю. И мне платят за то, что я это знаю.
— Они вам приказали молчать?
— Они мне сказали, чтоб я держался в стороне, и в убытке я не останусь.
Это означало, что на все проделки Дедэ они закрывают глаза, что ему простят удар, который чуть было не отправил Мегрэ на тот свет, что не станут доискиваться, откуда взялись сорок девять тысяч франков, обнаруженные в его бумажнике.
— Особенно меня разозлил трюк с дворецким. Вы этому верите?
— Нет.
— Слава богу! А не то я перестал бы вас уважать. Надо же было найти кого-нибудь, кто выстрелил, так пусть им будет слуга. А кто, по-вашему, выкинул этот фортель? Здесь мы можем говорить начистоту, верно? Да, учтите, если вы попытаетесь воспользоваться тем, что я вам тут сказал, я поклянусь, что рта не раскрывал… Полагаю, что это девушка.
— Таково и мое мнение…
— С той разницей, что у меня есть все основания так полагать. Утверждаю, что если она и кокнула Боба, так по ошибке. Кого она хотела угробить, так это братишку. Потому что они ненавидят друг друга так, как только могут ненавидеть в таких семейках. Вы не знали Боба, а жаль. Это был самый шикарный парень на свете. Он мог там такое натворить!.. Но злости в нем не было, доложу я вам. Он был выше этого. Он так их презирал, что и смотреть на них не хотел. Когда девчонка стала увиваться вокруг него…
— Когда это началось?
— Осенью. Не знаю, кто ее надоумил. Она узнала, что Боба
— И она туда пошла?
— Еще бы! Даже без вуалетки. Сказала ему, кто она такая, что живет в замке д'Ансеваль, что интересуется им, что будет счастлива принять его у себя.
— Он ухаживал за ней?
— А как же, ведь она сама набивалась. Он ее даже водил в отель на улицу Брей — вы его знаете. Чтобы посмотреть, до чего она может дойти, понимаете? Да, он был отличный парень. Красавец. Ну, а она такая, что только удовольствия ради в отель не пойдет. От Люсиль он ничего не скрывал. Если бы она ревновала ко всем!.. А вот и пескари. Интересно, понравятся они вам?..
Он умел говорить и есть в одно и то же время и не ограничивал себя ни в том, ни в другом, равно как и не пренебрег второй бутылочкой, поставленной перед ним.
— Не старайтесь понять. Сам Боб, который был куда хитрее вас и меня, вместе взятых, — не подумайте только, что я говорю это, чтоб вас обидеть, — сколько времени потратил, пока разобрался, что к чему. Что его удивляло, так это ее желание выйти за него замуж. Она ему все условия изложила. Само собой, работать ему не придется, ежемесячно будет получать столько-то на мелкие расходы и все прочее. А он и ухом не повел. Он понимал, что ей чертовски хочется стать графиней. Есть такие люди. Они сначала покупают замок. Потом покупают знатное имя бывшего владельца. Вот как мне объяснял Боб.
Он посмотрел Мегрэ в глаза и, довольный произведенным впечатлением, сказал, как отрезал:
— Так вот, дело было совсем не в этом! Он грыз хрустящих пескарей, время от времени поглядывая на Сену, по которой медленно проплывали катера, начинавшие гудеть за несколько сот метров до шлюза.
— Не пытайтесь понять. И не ищите. Боб, когда узнал, просто ахнул. Хотя и знал историю этой семейки назубок. Знаете, кто надоумил ее насчет брака? Старик!
Он торжествовал.
— Признайтесь, что ради такой новости стоило поехать завтракать в Буживаль. Вам приходилось слышать о старой мумии, которая завещала свой дом со всеми картинами государству, чтобы там устроили музей? Хотите посмеяться, так слушайте дальше. Заметьте, я тоже не все знаю. Да и Боб знал не все до конца. Оказывается, старик, который начал с того, что шатался с мешком по деревням, мечтал о внуках и правнуках благородного происхождения. Знаете, что я думаю? Это должна была быть его месть, потому что, оказывается, Ансевали к нему не слишком ласково относились. Они продали ему свой замок и фермы. Скромненько отбыли, но ни разу не захотели пригласить его ни пообедать, ни даже позавтракать. Тогда он в своем завещании поставил условия, которые взволновали всю семью. Его дочь еще была жива, когда он умер. Миллионеры, они не такие уж дураки, имейте в виду. Старик все предусмотрел. После смерти дочери акции должны были быть поделены на две части: пятьдесят один процент — молодой барышне, сорок девять процентов — кривоносому. Оказывается, очень важно, что большинство голосов, как они говорят, будут принадлежать барышне. Я не очень-то во всем этом разбираюсь. Пошли дальше. Раздел должен был произойти, когда ей сравняется двадцать один год.
— То есть в будущем месяце.
— Да… Вот именно. Из песни слова не выкинешь. Так на чем мы остановились? Вспомнил! Так вот, была еще одна загвоздка. Если наша девица выйдет замуж за одного из Ансевалей, она получает все акции с обязательством выплачивать своему братишке ежемесячное пособие с его части наследства. Это означает, что никакого отношения ко всем этим кафе «Бальтазар» и к замку он больше иметь не будет. Бальтазары и Жандро стали бы Ансевалями, и род их восходил бы к крестоносцам. Боб был очень сведущ в таких вот делишках, и вы себе представить не можете, как он гоготал.