Первое дело Мегрэ
Шрифт:
— Правду. Он был очень смущен. Я с трудом вытянула из него кое-какие сведения. Господин Периньон признался, что Франсуа не нашел там того, что искал…
— А что же он искал?
— Понимаете ли, Франсуа был идеалист… Он не создан для современной жизни. После разочарования, постигшего его в Мюлузе…
На лице Мегрэ промелькнуло удивление.
— Разве дочь вам об этом не рассказывала? Впрочем, она тогда была еще слишком мала и редко видела отца… Вместо того чтобы подобрать себе подходящую клиентуру… Вы не откажетесь от чашечки чаю?.. Нет? В таком случае,
— На одну персону?
— Да. Что я могу вам предложить, комиссар?.. Виски? Ничего? Как вам угодно. Так о чем я говорила?.. Ах, да… Если я не ошибаюсь, существует такой роман, который называется не то «Врач бедняков», не то «Сельский врач»… Так вот, муж был своего рода врачом для бедных, и, если бы я не получила наследства от тети, мы вскоре тоже превратились бы в бедняков… Учтите, я ничего не имею против него… Такова уж была у него натура… Его отец… впрочем, неважно… В каждой семье свои проблемы.
Зазвонил телефон.
— Вы разрешите?.. Алло! Да, это я… Алиса?.. Да, дорогая, может быть, немного запоздаю… Нет, нет, напротив, очень хорошо… Ты видела Лору?.. Она там будет?.. Я больше не могу с тобой говорить — у меня тут один посетитель… Потом расскажу. До свидания! — Улыбаясь, она уселась на прежнее место. — Это жена министра внутренних дел. Вы ее знаете?
Мегрэ лишь отрицательно мотнул головой и машинально опустил трубку в карман. Попугайчики госпожи Келлер раздражали его не меньше, чем помехи в разговоре. Вот и теперь вошла горничная и стала накрывать стол к чаю.
— Франсуа хотел стать ординатором, больничным врачом, и два года упорно готовился к конкурсу… Если вы будете в Мюлузе, всякий скажет, что тогда допустили вопиющую несправедливость: Франсуа, несомненно, был лучшим, наиболее подготовленным из кандидатов. Мне думается, что в больнице он оказался бы на своем месте… Взяли, по обыкновению, протеже одного влиятельного лица. Но это же не причина, чтобы все бросить…
— Значит, это-то разочарование и привело…
— Не знаю, может быть, и так… Я слишком редко видела мужа… Если даже он сидел дома, то обычно запирался у себя в кабинете. Он и раньше был каким-то диковатым, а с того дня вообще… будто утратил власть над собой… Я не хочу говорить о нем дурно… Мне и в голову не приходила мысль о разводе, хотя в своем письме он предложил мне развестись.
— Он пил?
— Дочь говорила вам об этом?
— Нет.
— Да, он стал пить… Заметьте, я ни разу не видела его пьяным, хотя в кабинете всегда стояла бутылка вина… Правда, другим случалось видеть, как он выходил из паршивеньких бистро, где люди его положения обычно не бывают.
— Вы начали рассказывать мне про Габон.
— Я думаю, что муж хотел стать вторым доктором Швейцером 13 . Надеюсь, вы понимаете меня?.. Лечить негров в джунглях, построить там больницу, постараться не видеть белых, а особенно людей своего круга…
13
Швейцер,
— И это ему удалось?
— Судя по тому, что мне — кстати, весьма неохотно — сообщил губернатор, ему удалось лишь восстановить против себя администрацию и местные крупные компании… Может быть, из-за климата он стал пить еще больше. Не подумайте, что я говорю это из ревности, я никогда его не ревновала… Там, в Габоне, он жил в хижине… с негритянкой, и кажется, у них были дети…
Мегрэ смотрел на клетку с попугайчиками, пронизанную лучами солнца.
— Ему дали понять, что его дальнейшее пребывание там нежелательно.
— Вы хотите сказать, что его выслали из Габона?
— По всей вероятности, да. Я не знаю толком, как это делается, а губернатор говорил весьма уклончиво… Но так или иначе, Франсуа пришлось уехать.
— Как-то раз один из ваших знакомых встретил его на бульваре Сен-Мишель. Когда же это случилось?
— Дочь и об этом вам говорила? Имейте в виду, я вовсе не уверена, что это был именно он. Просто человек с рекламой местного ресторана был похож на Франсуа… Когда мой знакомый назвал его по имени, он вздрогнул…
— Ваш знакомый заговорил с ним?
— Франсуа посмотрел на него так, будто никогда в глаза его не видел. Вот и все, что мне известно.
— Я только что говорил вашей дочери, что сейчас не время просить вас посетить больницу, чтобы опознать его, — ведь все лицо у него забинтовано. Но когда ему станет лучше…
— А вы не думаете, что это будет слишком тягостно?
— Для кого?
— Для него, конечно!
— И тем не менее необходимо устранить малейшие сомнения насчет его личности.
— Я почти убеждена, что это он… Хотя бы из-за шрама… Помню, это было в воскресенье, в августе…
— Я знаю.
— В таком случае, я не вижу, чем еще могу быть вам полезной…
Мегрэ поднялся — ему не терпелось выскочить на улицу и больше не слышать этой ужасной трескотни попугайчиков.
— Надеюсь, что в газетах…
— Обещаю вам, что в газетах будет лишь краткое сообщение.
— Это важно не столько для меня, сколько для моего зятя. Человеку деловому всегда неприятно, когда… Заметьте, зять был в курсе дел, он все понял и примирился… Так вы и в самом деле ничего не хотите выпить?
— Благодарю вас.
Очутившись на тротуаре, Мегрэ спросил Торанса:
— Где здесь можно найти скромненькое, тихое бистро? Страшно хочу пить!
Эх, поскорее бы кружку холодного пива с густой шапкой пены!
И они действительно нашли тихое полутемное бистро, но пиво там, увы, оказалось тепловатым и безвкусным.
ГЛАВА IV
— Список у меня на столе, — сказал Люка. Как всегда, он старательно выполнил поручение.