Первое дело
Шрифт:
В тот же вечер Андрей допросил быстро протрезвевших механиков. Каждого по отдельности. Для проверки их показаний он попутно задавал такие неожиданные вопросы о деталях, сговориться о которых они не могли. Потом, уже утром, устроил им очную ставку, предложил покурить, собрал окурки. Напуганные тем, что над ними повисло обвинение в убийстве, механики были предельно откровенны, слезливо оправдывались, вызывая у Андрея чувство омерзения.
Показания задержанных, по существу, сводились к следующему:
"Застряли в Оглядкине по причине разлива рек. Загуляли от нечего делать. В ночь на 20-е действительно заезжали на колесном тракторе "Беларусь"
Андрей едва зубами не скрипел.
– Вам не пришло в голову сообщить в милицию, вызвать врача? Возможно, сторожа удалось бы спасти.
– Испугались. Поддатые были сильно. Не сообразили.
– Ну да, а кражу совершить сообразили? Мертвого обобрать догадались, воспользоваться трагичным случаем, чтобы поживиться, смелости хватило? Знаете, как это называется?
– не сдержался Андрей.
– Мародерство!
– Да не крали мы, товарищ участковый. Просто взяли. Мы вернем все, заплатим. Ты уж не казни нас строго. Ну что мы такое сделали?
Андрей развел руки, обреченно вздохнул.
– Хороши! До полной потери стыда и соображения допились. Да вы, голубчики, по трем статьям проходите. И подозрение в убийстве с вас не снимается.
Андрей не имел права так говорить, и, кроме того, косвенное свидетельство Дружка и другие данные подтверждали, что механики к убийству непричастны. Но это еще нужно проверять, да и успокаивать этих сволочей Андрей не собирался, пусть подумают - не вредно.
Он позвонил в район, доложил, что установил таких-то и таких-то, совершивших кражу в магазине и похитивших оружие сторожа, и сказал, что выезжает за револьвером, который в настоящее время находится в таком-то месте.
– Молодец, Ратников! Энергично действуешь! Мне тут вертолет обещают скоро будут у тебя наши орлы. А как с убийцей, есть соображения?
Андрей ответил, что есть, но высказывать их считает преждевременным.
– Экой ты осторожный, - посмеялся начальник.
Через два часа, когда Андрей с дружинниками перерыл весь сарай, где был спрятан револьвер, и не нашел его, он горячо пожалел о своей поспешности.
День кончился. Сделано вроде много, да все как-то на холостом ходу, с пробуксовкой.
Глава 5
Не хотелось, очень не хотелось Андрею допрашивать Дашутку. И жаль ее было, и на душе больно, и неловкость какая-то возникла между ними: будто бы Дашутка безмолвно его в чем-то упрекала, а он, в свой черед, в чем-то винил ее...
Ничего существенного она не сообщила. Смерть деда была настолько неожиданной, нелепой и жестокой, что девушка совсем потерялась и не смогла (или не захотела) вспомнить ничего важного, необычного
После разговора с Иванцовым Андрей понял, что получил хороший, дельный совет. Бывший участковый подсказал ему самый простой и надежный путь. И если с точки зрения юридической он, может, действительно был "не по науке", но психологически очень верен.
– Когда-то, - неторопливо рассуждал Иванцов, - было у юристов простое правило: ищи - кому выгодно. В твоем деле я бы вопрос по-другому направил: кто мог? Ведь что я полагаю? Преступником, как и заведомо честным человеком, не родятся, верно? К правонарушению постепенно идут, зреют, что ли, в определенных условиях. Вот отсюда и танцуй - кто у нас созрел, кто докатился до такого?
– И первым (с горечью Андрей убедился, что мысли их совпали) назвал Сеньку Ковбоя.
– Парень он по нутру неплохой, но больно шалопутный, вот-вот сорвется всерьез. Штрафовался, за хулиганство привлекался к ответственности. Сейчас за ним строгий глаз нужен. Если еще не поздно - остановить надо, не то ему очень дальняя дорога предстоит...
В свое время Андрей и Семен учились в одном классе, были крепкими неразлучниками, но после армии их дороги разошлись. Отслужив, Андрей вернулся повзрослевшим, духовно закаленным, внутренне собранным, а у Семена как-то сразу все покосилось. Видно, почувствовал свободу, а что с ней делать - еще не знал. Начал он свою кривую дорожку с того, что отпустил длинные локоны, завел себе джинсовые штаны с картинками на заду, обрезал и сильно загнул с краев поля старой отцовской шляпы. И как прошелся в таком наряде до клуба, небрежно зажав губами длинную сигаретку и положив руки на широкий пояс с конской мордой на медной пряжке, так и пристала к нему несолидная кличка - Ковбой.
А дальше пошло еще хуже. Велел Семен звать себя Сэмом, повадился захаживать перед танцами в чайную - и тоже не просто, с вывертами: притащил откуда-то табурет на длинных ножках и поставил к прилавку, который обзывал с той поры "стойкой у бара". Сядет на табурет спиной к этой самой "стойке", локтями обопрется об нее и цедит из длинного стаканчика "виски с содовой". Мужики вначале дивились, посмеивались, а потом, когда новоявленный Сэм обругал кого-то из них тощим койотом, на всякий случай, хоть и не поняли незнакомое слово, а Ковбоя все-таки поколотили.
Такое чудачество парня еще бы и ничего, перебесился бы, да вдруг потянулась за ним молодежь. Будто какая заразная болезнь по селу прошла: стали со старшими небрежными, всё с усмешечками, обвешались поясами да колокольчиками, на танцах все чаще пускали в ход кулаки, а то и пряжки. Как-то даже Дашутка, обтянувшись иностранными портками, заявилась в чайную с табуреткой, вытянула из кармана блестящую пачку сигарет и потянулась к Семеновой зажигалке. Случившийся здесь, к счастью, Степаныч за ухо отвел извивающуюся девчонку домой и у калитки, вырвав из плетня хворостину, отодрал ее на глазах у всей улицы.