Первое имя
Шрифт:
Вдруг Пане показалось, что его пальцы угодили в раскаленные железные тиски.
— Ты чего? Хочешь мою руку раздавить? — пошутил он. — Пожалуйста!
— Да нет, я так… — спохватился Федя. — Понимаешь, мама и я тоже… мы даже испугались, когда Степан сказал, что Григорий Васильевич берет его на проходку траншеи… А если Степан не справится?
— Напрасно вы испугались, — успокоил его Паня. — Если бы мой батька не думал хорошо о Степане, он его на траншею не взял бы. Смекаешь?
— Теперь смекаю. — Федя, взяв Паню за плечо, в упор спросил: — Ты на меня совсем не сердишься? Сам знаешь за что.
— Давай так договоримся: не вспоминать! — искренне предложил Паня. — Ты мирись со мной, а я — с тобой. Миримся?
— А разве мы уже не помирились? — удивился Федя. — Да и чего там! Ссорились по-глупому, так что и мириться не пришлось.
— Нет, это не по правилам, — воспротивился Паня. — Если мы помирились, так надо под ручку по улице пройтись.
— Ну, пройдемся… Много у вас разных правил на Горе Железной!
— Ничего, хватает…
Расстались они возле дома Пестовых.
— Прощай, не забывай, Полукрюков. — сказал Паня. — Приходи ко мне, я тебе камешков для Жени дам.
— Спасибо… Я у тебя уже один раз был, теперь твоя очередь. Придешь?
— Само собой — только мне один человек запретил на вашу улицу нос показывать, а то мне останется две минуты жизни.
— Ничего, я этому человеку скажу, чтобы он сократился, — ответил на его шутку Федя.
Мальчики разошлись и сразу, как по команде, обернулись, замахали друг другу кепками.
С легкой душой ступил Паня на крыльцо родного дома.
Оказывается, славный парень этот Полукрюков! Ради хорошего дела он забыл о своей обиде, придумал звено не знающих поражений, и вот то, что Паня считал лишь своей заботой, станет заботой всего звена, отряда, может быть всей дружины… И снова Паня полон энергии, снова он готов к великим трудам. Нет, просто мировой парень этот Полукрюков, и Паня прощает ему даже то, что он дружит с Генкой.
Узелком завязано…
Будущему отличнику полагалось отдыхать после обеда целый час. Этому жестокому предписанию режима дня он подчинился скрепя сердце. Очень нужно отдыхать, когда, напротив, хочется поскорее раскрыть тетради и учебники! Все же он, как организованный волевик, сыграл с соседскими мальчишками в городки, но раз десять подбегал к окну «ребячьей» комнаты и смотрел на будильник, поставленный им на подоконник.
В 15.58 он позвонил Вадику.
— Вадь уже давно пошел к тебе, — сказал Ваня-Опус.
— Когда это давно, если его до сих пор нет! Я без него сяду заниматься. Так ему и нужно!
Часы в столовой пробили четыре, и Паня в два прыжка очутился у своего стала.
Дома никого, кроме Пани, не было. Мать ушла в детский сад, Наталья отправилась к Фатиме, и в комнатах стояла особая, будто подсматривающая и подслушивающая тишина: интересно, как поведет себя обладатель новенького письменного стола? А вот как!.. Он придвинул к столу деревянное полукресло, достал из портфеля учебники и тетради, прислонил к стене раскрытый дневник и поёрзал в кресле, как это делал Неверов, приступая к работе. Все, к чему он прикасался, было чистенькое, без единой кляксы и царапины, бумага тетрадей приятно лоснилась, новые учебники, пахнущие клеем, раскрывались туго — и ему казалось, что он готовит уроки впервые в жизни.
Режим дня отводил для выполнения домашних заданий три часа. Как мало! Хотелось, чтобы вместо этого в таблице было записано: «Сто лет и еще сколько хочется».
— Начнем с трудного! — пробасил Паня.
Жил-был сезонный рабочий. Вел он себя так: на различные нужды тратил не больше и не меньше одной двадцатой части заработка, на свое содержание также расходовал строго определенную сумму, а остальные деньги относил в сберегательную кассу. Зачем? Может быть, он копил деньги на радиоприемник, а может быть, и на мотоцикл. Об этом учебник, к сожалению, умалчивал, и задача показалась Пане неинтересной. Тем не менее он внимательно прочитал и перечитал ее, разобрался в финансовых делах довольно скучного сезонника и установил, что с 1 марта по 1 сентября он заработал 3840 рублей 40 копеек.
Правильно или неправильно?
Паня заглянул в ответ и похвалил себя:
— Молодец! Попал в самую точку!
Задача уже переписана начисто, а Вадика все нет.
Теперь история…
Будильник старательно отстукивал секунды, стрелки показывали 17.15, но Пане чудилось, что прошло уже несколько лет. И подумать только, что Вадька тратит драгоценное время неизвестно на что, Самохины хлопают в ладоши и свистят на стадионе. Васька Марков гоняет на велосипеде. А Пестов?.. Завидно идут у него дела. Он уже кончил школу с медалью — и не с серебряной, а с золотой, он уже передовик горного цеха Железногорского рудника и управляет колонной шагающих экскаваторов собственной конструкции.
Он подходит к пульту централизованного управления, склоняется над ним, как полководец над картой военных действий, и…
Телефонный звонок прервал его мечты.
— Захотелось позвонить тебе, — услышал он голос Романа. — Не удалось сегодня в школе поговорить, хлопот полон рот… Пригодилась моя таблица?
— По таблице занимаюсь! Задачу уже решил, теперь историю учу… Роман Иванович, мы с Полукрюковым и Красновым придумали, что все наше звено будет так учиться, как вы учились, тогда у нас получится звено не знающих поражений.
— Как, как? Не знающих поражений? Что же, это надо обсудить, но знаешь, что особенно приятно? Во-первых, я слышу голос работящего, делового пионера, а во-вторых, вижу, что ты помирился с Полукрюковым. Заочно жму твою руку!.. А Колмогоров как поживает?
— Он так поживает, что куда-то совсем пропал… Я звал его, звал уроки вместе готовить, он обещал прийти, а не пришел.
— Жаль, что он отстал от тебя…
За стол Паня вернулся с мыслью о своем друге. Ах, Вадька, Вадька! Ну можно ли быть таким легкомысленным! Брал бы ты, Вадька, пример с Пестова, который усердно заучивает легенду об основании Рима.