Первое открытие [К океану] (др. изд.)
Шрифт:
— Совершенно уверен, ваше превосходительство!
— А как китайские карты, про которые сообщает Иакинф?
— Иакинф? — переспросил капитан, поднимая брови, и сощурился, как бы намереваясь сказать что-то резкое. — Его карты не могут быть приняты в расчет, — вымолвил он спокойно. — Иакинф увлечен всем китайским и верит всем басням, их официальной географии. Точных научных сведений эти карты не содержат. В них включены все ошибки европейских карт и все фантазии китайских мандаринов, будто бы на устье Амура крепость и
— Черт знает какая путаница! — воскликнул губернатор.
Что земли там пустынны, Муравьев слыхал и прежде; что их могло захватить любое иностранное государство, это также очевидно… Что земля там была русская, сомнений не было.
— В настоящее время в Финляндии строится судно, капитаном которого я назначен. Этот транспорт — «Байкал».
Капитан стал излагать план исследований лимана и устьев реки Амура. Этот план не требовал особых средств. Будущим летом, одновременно с морской экспедицией, к Амуру надо послать сухопутную экспедицию, которая выяснила бы ряд вопросов, в том числе пограничный, и произвела бы съемку, определила направление хребтов, и еще экспедицию по реке, которая сплавилась бы вниз по Амуру до моря на лодке из Забайкалья.
— В эту экспедицию должен входить военный топограф, а также ученые, изучающие Восток.
Все это было заманчиво.
— Я рекомендую вам человека, который отдал всю свою жизнь изучению Востока. Он может быть полезен вашему превосходительству.
— Он моряк?
— Он бывший морской офицер, ныне служит архивариусом в министерстве иностранных дел, надворный советник Баласогло. У него познания ученого. Я говорил о нем вашему превосходительству.
— Он не русский?
— Его предки — турецкие греки, но мать коренная русская. Прежде он служил на Черноморском флоте и отличился в боях.
Разговор снова вернулся к морским проблемам и к морской экспедиции. Муравьев спросил капитана, почему он хочет начать исследования с Сахалина.
— Утверждают, что Сахалин полуостров, но мнение это основано на предположении.
— Вы полагаете, что между Сахалином и материком есть пролив?
— Это вполне возможно. Кроме того, Иван Федорович Крузенштерн не раз говорил нам в корпусе, что один из рукавов Амура может впадать в океан на восточном берегу Сахалина.
— Какие же у нас права на Сахалин?
— На Сахалине поставлена русская охрана. Я найду этих матросов или их следы, если они погибли.
Муравьев пристально посмотрел на Невельского, как бы сомневаясь, в своем ли он уме.
— Что за охрана? — спросил он с недоумением.
— Лейтенанты Хвостов и Давыдов в тысяча восемьсот пятом году оставили отряд матросов на южном берегу Сахалина и вручили ему объявление на русском, английском и французском языках о принадлежности Сахалина России.
— А какова же судьба оставленных матросов?
— Судьба их неизвестна.
— Откуда у вас эти сведения? —
«Не служи Невельской на корабле с великим князем, ей-богу, подумал бы, что сумасшедший».
— Сведения о десанте на Сахалине — от морских офицеров, моих старших товарищей, которые сами слыхали рассказ об этом от Хвостова и Давыдова. Оба лейтенанта вернулись в Петербург, торопились на бал и, прыгая при разводе мостов, утонули в Неве. С ними погибли все сведения. Про десант забыли.
— Неужели про десант забыли? Оставить отряд матросов и забыть про него! Когда это было?
— Сорок два года назад…
— Переверну небо и землю, — сказал Муравьев, — но добьюсь для вас разрешения на исследования! Вы получите позволение.
Муравьев подумал: главный довод — Амур был наш. И он должен быть нашим. Он отнят у нас силой.
Невельской поздно вышел из гостиницы. На улице ударил мороз. Во мгле, отражая редкие ночные огни, чуть светилась гранитная громада Исаакия.
«Неужели я не сплю? Неужели все правда, что говорили про Муравьева? Он — благородный человек! Кажется, на самом деле я у истока дела…»
Невельскому хотелось поделиться своей радостью. Он решил сегодня же написать письмо матери в Кинешму, рассказав ей, сколь было возможно, свои новости: что назначен капитаном корабля и наконец идет в кругосветное за осуществлением своей мечты, о которой он и прежде говорил ей.
Глава шестая
В ГЛАВНОМ МОРСКОМ ШТАБЕ
На другой день после беседы с генерал-губернатором пролетка капитана остановилась у подъезда Адмиралтейства. Крылья громадного здания тонули в густых клубах морского тумана. Видна была лишь желтая сырая стена с низкими тяжелыми дверями.
Невельской вошел в одну из них и поднялся в приемную князя Меншикова. Теперь он решил во всем открыться и поговорить откровенно. Он чувствовал за собой реальную поддержку Муравьева, который, как видно, готов действовать, и не косвенно, а прямо добиваться разрешения на исследование Амура.
Невельскому представлялось, что и князь Меншиков не будет против, что это и в его интересах.
В приемной висели картины, изображающие морские сражения, и портреты великих мореплавателей, стояли серебряные и бронзовые модели судов с позолоченными парусами. Эти маленькие металлические корабли должны были напоминать посетителю приемной, какой огромный флот, плавающий во всех морях, во власти князя.
Несмотря на ранний час, в кабинете, за большим столом, под портретом государя в морской форме, сидел Меншиков, прямой и рослый, с густыми седыми волосами и с крупным лицом. Сегодня он казался особенно важным и строгим. Он смотрел на Невельского исподлобья, словно дул в усы. На этот раз, сидя перед князем, Невельской признался ему во всех своих замыслах.