Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
Закричав заключённый вскакивает, завывая бежит и с размаху впечатывается в стену. Падает на спину и затихает.
— Что же его так напугало? — сглотнув шепчет Савин. — Мистика…
— Соглашусь, — кивает Горчаков. — Люди такое сделать не могли. Смотрите. На трупах следы когтей. Пол буквально застелен гильзами. А по следам на стенах и потолке стреляли во все стороны. Может какая-нибудь броня? Кто знает что тут делали. Однако, всё можно объяснить.
— Вот это например, — подняв винтовку киваю Горчакову. — Здесь ствол откусили. Вот, следы зубов. Товарищ капитан, я за год всяких ужасов нагляделась. Но вот это уже лишнее. Надо уходить.
— Надо, меня хоть и тянет узнать что здесь происходит…
Договорить Горчаков не успевает. Где-то внизу грохочет взрыв, стены трясутся, потолок трескается, плиты с грохотом обваливаются и перегораживают выход.
— Дотянули, блин, — машет рукой Савин. — Теперь что?
— А вот теперь идём дальше, — протирая платком лысую голову кивает Горчаков.
Глава 40
Минус второй уровень. Нестерова.
На минус втором уровне, удаётся мельком захватить бой. Среди трупов и разрушений, мы видим как огромные солдаты в чёрной броне с символикой «СС» и шлемах с забралами из тёмного стекла, в рукопашную сражаются с кучей фиолетовых кристаллов и молнией. И если кристаллическому они ещё могут что-то противопоставить, то живой молнии имеющей женскую фигуру уже нет. Она бьёт их разрядами чем заставляет выгорать изнутри. Хватает за головы и сжигает их. Как масло режет металлические стойки, шкафы, оборудование. Выстрелы проходят сквозь неё, что только злит молнию и заставляет её искрить более интенсивно. Наконец, она просто пролетает через странных солдат, которые от такого дохнут. Кристаллический же, а он судя по голосу, то есть радостным выкрикам мужчина. Пронзает врагов острыми пиками. Зашвыривает в них куски мигающих кристаллов и подрывает их от чего солдаты разлетаются в стороны, но отступить или хотя бы подумать перед нападением они не собираются. Дохнут, но как слабоумные прут в атаку.
Впрочем, бой быстро заканчивается. Последних солдат разрывают на части, после существа исчезают.
— Спецназ «СС» — выждав несколько минут кивает на труп Горчаков. — Жуткие твари. Видел как-то… Они вообще ничего не боятся. Они не люди…
— Большие, квадратные, — судорожно шепчет Савин. — Судя по всему, оружием их не возьмёшь.
— Оружием? — удивляется Горчаков. — Да этих тварей разделение на пополам не успокаивает, они на руках в атаку бегут.
Словно в подтверждение его слов, один из трупов хрипло вздыхает, садится и поворачивается к нам. Встаёт, смотрит на отсутствующую левую руку, правой выдёргивает из живота кристальную пику. Рычит и очень даже шустро идёт к нам.
Горчаков приходит в себя первым, вскидывает автомат и выпускает в грудь чудовища длинную очередь. Подключаемся, стреляем в него. И попадаем, но пули в живот, грудь и даже шлем, вообще не действуют. Чудовище явно злится и собирается порвать нас. Скидывает шлем…
— Твою мать! — перезаряжая кричит Горчаков. — Нестерова, стреляй! Савин, не спи.
То что скрыто под маской вызывает страх и отвращение. Синеватая как будто прозрачная кожа в которой застревают пули. Слишком большие чёрные глаза. Тонкие чёрные губы за которыми массивные клыки. Жуткая улыбка…
Автоматы щёлкают, судорожно перезаряжаемся, как вдруг. Получив передышку, чудовище тянется к поясу, открывает коробочку, вытаскивает шприц и вонзает его в себе в шею. Оглушительно кричит, выпрямляется.
Броня на груди, целой руке и бёдрах лопается. Чудище увеличивается в размерах, пригибается и рыча прыгает.
— Мама, — уронив автомат выдыхает Савин.
Горчаков выходит вперёд, выхватывает нож, как вдруг… Металлический стеллаж оживает, гнётся и «нападает» на монстра. Уголки и полосы металла, опутывают его и сжимают. Некоторые взлетают, превращаются в иглы и пронзают голову монстра прибивая её к полу.
— Ух… Нас что, прикрыли? — поднимая ППШ спрашивает Савин.
— Выходит что так, — кивает Горчаков. — Ну и тварь. Но… А он жив…
Существо, хоть и слабые но признаки жизни подаёт. Дёргает ногой, шевелит пальцами. Пытается открыть рот.
— Давайте всё же выбираться отсюда, — сглотнув шепчет Горчаков. — Надо двигаться. Должен быть выход. За мной.
Движение дальше, вгоняет в абсолютный ужас. Спуск по лестнице на минус третий уровень похож на спуск в ад, потому что вокруг… Всюду кровь, оторванные конечности, органы и гильзы. Перила лестницы вообще что-то с чем-то. Такое ощущение, что они вдруг ожили, схватили находящихся на лестнице солдат и встроили их в себя. Перила — это жуткая инсталляция из металлических прутьев, частей тел и целых трупов. Искорёженных, изломанных, сожжённых. Стена не лучше. Кажется, что на секунду она стала жидкой, а когда солдаты влипли в неё, снова затвердела. Так что из стены торчат конечности, части тел, головы…
— Господи, — стараясь не поскользнуться на крови и гильзах стонет Савин. — Я туда не хочу. Я домой хочу.
— Отставить! — поворачивается к нему Горчаков и схватив за воротник встряхивает. — Соберись, красноармеец. Мы найдём выход.
— Зачем мы вообще сюда попёрлись?
— Цыц! Тише… Слышите?
Не расслышать просто невозможно. Под нами бой, причём бой серьёзный. Крики, выстрелы, взрывы. Грохот… А из вентиляции исходит запах. Манящий, притягивающий и…
Замечаю на лестничной клетке план, смотрю…
— Савин, что там?
— О! Это схема, — тут же оживляется Вася. — Ага, входы выходы. Вот! С третьего уровня, сразу несколько выходов. В центре есть лифт, можно подняться на поверхность в административное здание. Чуть дальше, на поверхность целый выезд. В самом конце лестница. У нас как минимум три шанса. Вот только… Я боюсь идти туда. Мы просто… Не дойдём.
— А если постараться? — улыбается Горчаков. — Вася, мне тоже страшно. Но если будем стоять на месте, то точно сдохнем. Я не хочу, у меня дел по горло. Да и тебе не советую. Соберись. Нестерова?