Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
в нужных количествах сами её вырабатывают. Вы же. Или вы мало её вырабатываете, или очень быстро расходуете. Но это не удивительно, управление металлом вещь энергозатратная. Но, не спешите расстраиваться, теоретически я знаю как помочь вам. Вот держите.
С этими словами, Ломакин подаёт мне осколок кристалла. Который я быстро съедаю и чувствую… Ощущения как будто стопочку опрокинул. Внутри разливается приятное тепло, настроение лезет вверх. Белка начинает улыбаться, профессор хмурится.
— Что? — вставая спрашиваю.
— Раньше, я бы уволил сам себя за подобную ересь, — качает головой Ломакин. — Но сейчас… Николай, могу предположить, что в отличии от девушек, вы всё ещё меняетесь. Идёмте, вам надо отдохнуть. Катенька, помогите жениху.
— Ага, — тут же обняв меня счастливо улыбается Белка. — Я помогу. Слушай, жених, всё стесняюсь спросить, но как ты съедая столько металла, в туалет ходишь?
— Ох… А ведь не хожу… Ни разу. Это как? Профессор?
— Чему вы удивляетесь, Николай? — разводит он руками. — Вы феномен. Но если следовать моим предположениям, то всё что вы съедаете, сразу и полностью преобразуется. Обычная пища в энергию, металлы на усовершенствования организма. Отходов просто нет. Извините. Идёмте.
— Может мне тогда и дышать не надо?
— А вы попробуйте задержать дыхание. Потом скажете как ощущения.
Глубоко вдыхаю, задерживаю дыхание и понимаю что ничего не происходит. Нет неприятных ощущений, головокружения или ещё чего-то. Конечно, инстинктивно дышать хочется. Но…
— Фух, ваще ничего не понимаю. Давайте домой, устал я что-то.
Подозрительно глядя на меня, Ломакин подаёт ещё один осколок кристалла, просит Белку поддержать меня и идёт вперёд. Шагаю за ним и понимаю что наш профессор умнее чем кажется. Потому что идти я не могу. Меня мотает, в глазах всё расплывается. При этом силы у меня девать некуда, но в голове бардак. Почему-то невыносимый голод. А зрение…
Зрение и другие органы чувств выкидывают такие фортели, что страшно становится. Например, держащая меня Белка, то цвет кожи на зелёный поменяет, то её волосы из чёрных станут золотистыми. А вокруг… Дорога, то есть тропа среди мусора превращается во что-то похожее на ковровую дорожку. Слух режут звуки горнов. А где-то как будто в далеке, слышится рёв толпы и аплодисменты.
— Это всё галлюцинации, — обнимая Белку бормочу. — Всё это мне кажется. Нет… Не бывает. А если… Профессор! Ещё кристалл. У вас есть…
— Может…
— Дай сюда!
Сам не знаю как, прыгаю вперёд, валю деда на пол и обыскиваю. Нахожу в кармане осколки, вытаскиваю и тут же съедаю.
Перед глазами мелькают вспышки и смутные образы людей и мест. В голове звучат незнакомые голоса.
— Ещё, — ставя профессора на ноги требую кристаллы. — Еще!
— Николай, успокойтесь, — испуганно пятится от меня Ломакин. — У меня нет с собой. Дома я вам…
— Мне надо! — стуча себя в грудь кричу. — Я вижу… Я вижу! А-а-а-а-а!
Сломя голову, спотыкаясь, падая и распугивая полчища крыс бегу к нашему убежищу. Оттолкнув камень от одного из входов ныряю в нору, отращиваю на пальцах когти и цепляясь ими шустро ползу вперёд. И я понимаю, со мной что-то явно не так, но голод и жажда кристаллов не дают понять что именно. Они гонят меня вперёд. Поэтому только ускоряюсь.
Быстро приползаю, бегу по коридорам и едва не выломав дверь лаборатории Ломакина врываюсь внутрь, осматриваюсь и улыбаюсь. Искать ничего не нужно, кристаллы на столе в чашке. Их немного, осколки маленькие, но они… На моё появление они отзываются тёплым красным светом.
Хватаю чашку, высыпаю осколки в рот и разжёвываю. Глотаю и тут… Живот скручивает болью, сердце стучит в висках. Из носа хлещет красно-серебристая похожая на ртуть жидкость. Голова от боли пытается взорваться.
Падаю на колени, прижимаю к голове руки, закрываю глаза и тут… Резко встаю и вижу себя не в лаборатории, а непонятно где. То есть у огромного, закрытого окна или же стеклянной двери. Даже не двери, а витража… А там, за ним… Музыка… Там, на улице, меня ждут.
— Мне надо туда, — пытаясь открыть окно протягиваю руки, но вместо гладкого стекла нащупываю шероховатую стену. — Нет!
Бью кулаками в стену, понимая что видение исчезает снова хватаюсь за голову и падаю.
— Николай, успокойтесь, — склоняется ко мне Ломакин. — Всё хорошо.
— Мне надо туда… Мне надо, я знаю.
— Сейчас вы отдохнёте и мы отведём вас куда вам надо. Николай, вам не стоит.
— Мне надо! Профессор, я не спятил. Мне надо! Я… Я… Я вижу. Они…
— Света, Катя, держите его, — вздыхает Ломакин.
— Ну нет…
Сажусь и тут же Белка обхватывает меня со спины. Видимо прибежавшая на шум Маришка, растекается слизью, обволакивает меня и фиксирует. Ломакин прыгает к столу, набирает в шприц лекарство и подбегает ко мне. Закатывает мне рукав и хоть и с трудом, но вводит иглу в кожу.
— Сейчас, голубчик… Сейчас вам будет легче. Лекарство мощное. Поспите, потом расскажете куда вас так тянуло и кого вы видели.
— Что вообще с ним происходит? — странным булькающим голосом спрашивает Маришка.
— Похоже перенапрягся. Но тут скорее сочетание факторов. Сильная усталость, вдохнул много пыли, да и я потом кристалл ему сунул. Нда… Давайте-ка его в комнату.
— Я вижу, — понимая что засыпаю говорю. — Вижу…
Что дальше уже не понимаю. Вроде бы меня куда-то несут, потом укладывают. Кто-то гладит мои волосы. Темнота… Но темнота недолго. Всё буквально взрывается яркими, но неясными картинами. Картины эти мелькают и кружатся в безумном хороводе, выстраиваются, сливаются и превращаются в сюрреалистичный сон. Настолько абсурдный и неуместный, насколько это вообще возможно.