Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
— Прости, — опускает голову Белка. — Ты права. Мы есть друг у друга, а остальные… На остальных плевать.
Кажется, скандалов в нашей безумной семье больше не будет. Однако будет ли семья? Это вопрос. Влад знает о том что с ними делали и есть вероятность того… Несмотря на то, что они теперь сгустки энергии, Влад просто не примет их. После такого, что с ними делали. И тут… Надо ждать. Ограничители всё сильнее и сильнее слабнут. Когда совсем спадут… Будет видно.
Глава 18
Ночь проходит в ожидании и наблюдениях. Девушки, к трём часам ночи и десяти сожжёным литрам спирта, выглядят полностью здоровыми. Хмурятся во сне, вздыхают…
И всё-таки симпатичные. Рыженькие, милые. Кожа правда бледноватая. Но… Но она у них теперь есть, что радует. Однако остаются вопросы. Почему они?
Утро начинается с визга. Девушки приходят в себя, прижимаясь друг к другу закрываются простынью и оглушительно визжат.
Подняв руки пытаюсь их успокоить. Говорю что им ничего не угрожает. Улыбаюсь… Однако эффект обратный. Одна из них вскакивает, хватает табуретку и разбивает её об мою несчастную голову. Хватает сестру за руку и визжа ещё громче бежит к выходу. Где её встречает Маришка.
— Спокойно, — подняв руки к вает Волкова. — Всё хорошо…
— Рая, будем драться, — задвигая вторую в угол выдыхает девушка.
— Вы в безопасности, — поднимаясь говорю им.
— Ты свою рожу видел? Ты вообще на человека не похож. Глаза светятся, волосы железные. Ты сам весь светишься как лампочка. Не подходите! Убью!
— Да мы такие же! — топает ногой Маришка. — Нас Марта замучила. А потом… Смотри.
Маришка немного увеличивается и принимает облик слайма. Разводит руками, улыбаясь кивает.
— Чудище! — выставив руки кричит девушка.
— Кто чудище? — возмущается Маришка. — Ты за языком следи. А то сейчас быстро рёбра пересчитаю.
— А-а-а-а-а! — пронзительно крричит девушка.
Закрыв уши руками добавляет громкости, как вдруг вместе с криком из её рта вылетает поток огня и попадает в Маришку.
Слышится шипение, комнату заволакивает паром. В котором слышится удар, падение и…
— Психованная, — втягивая в себя пар и оттаскивая вырубленную девушку ворчит Маришка.
— Не трогайте её, — пищит вжавшаяся в угол вторая. — Пожалуйста.
— Как зовут? — подхожу к ней.
— Раиса, — закрыв глаза и вздрагивая шепчет она. — А сестру Фаина. Мы… Мы не…
Осторожно вытягиваю руку, глажу девушку по волосам, как вдруг… Всхлипнув, она встаёт и вцепляется в меня. Утыкается носом в грудь и плачет. Рассказывает что-то…
— Ну-ну, не надо. Всё позади. Теперь вас никто не тронет. Не плачь…
— Мы вообще-то сгорели, — потирая подбитый глаз стонет Фаина. — Ух…
— А меня утопили, — приняв человеческий облик вздыхает Маришка. — Белку током забили. Влада иглами затыкали. С Преображенской вообще кожу содрали. Говорю же вам, мы такие же.
— Извиняйте, — садясь бормочет Фаина. — А хорошо бьёшь. Училась?
— На войне, — доставая из шкафа комбинезоны и комплекты нижнего белья улыбается Маришка. — Влад, любимый, выйди, пожалуйста. Девочкам приодеться надо. Сейчас нарядим вас и пойдём чай пить.
Выхожу, встаю у двери и думаю. Думаю о том, что не только моё попадание сюда, но и встреча с ними совсем не случайны. Потому что… Нет, это не совпадение. Точно не совпадение. Но! Если все они светятся, то как Марта их находит. Почему их? Почему обожжённого она просто выпотрошила, а над той же Белкой так издевалась? Почему одних она хоть и изощрённо, но убивает, а других мучает? В чём тут дело? Может… Может они способны к магии? Осколки из нашего мира эти способности пробудили, а Марта видящая? Спрошу при личной встрече, для которой мне понадобятся: паяльник, тиски, пассатижи, газовая горелка и десять метров сварочного кабеля. Пока голову ломать не стоит.
Через какое-то время, на кухне собираются все. Сёстры, а они на самом деле сёстры-близнецы, представляются и за чаем с пирожками рассказывают свою историю.
Как оказалось, их не захватили. Они не воевали. Они… Их привёл отец. Привёл сам. Потому что немцы, используют пропаганду. А именно закидывают листовками прифронтовые сёла и города. Так вот в этих листовках, Третий Рейх обещает благоразумно сдавшимся сытую жизнь, хорошую работу и приличную зарплату. Медицинское обслуживание, обучение и отдых на курортах. Вот, отец сестёр Спичкиных и повёлся. Взял дочерей, похватал кое-какие пожитки и ломанулся к нацикам. Ломанулся удачно, патрули совков их не засекли. Но на этом удача закончилась.
Выйдя к светлоликим арийцам и рассказав им что случилось, господин Спичкин вместо хорошей жизни получает штыком в печень. Сестёр вяжут и уводят в полевой лагерь откуда на машинах везут на жд станцию. Там, сестёр и аж пять сотен таких же перебежчиков осматривают и проводят фильтрацию. То есть, молодых, здоровых и красивых загоняют в вагоны. Стариков, больных и тех кто не понравился, казнят на месте.
На станции в промёрзшем вагоне сёстры торчат три дня. Потом солдаты говорят что партия готова и поезд отходит. Дальше выгрузка на другой станции, поездка на грузовике и сестры с тысячей таких же, попадают в Идельштайн. Где их определяют в барак, а дальше… Дальше за ними приходят солдаты. Выбирая красивых девушек, чтобы те развлекали их на празднике, прямо в бараке их и пробуют. Когда очередь доходит до сестёр, вмешивается обер-лейтенат, он же герр Нойманн и ругая солдат отводит к Марте. Которая, охая и причитая рассказывает что они ошиблись, забирает сестёр и уводит в настоящие королевские покои. Где кормит их сладостями, мило общается. Рассказывает что виновных уже наказали. Что у сестёр теперь всё будет хорошо. Их увезут в Германию и устроят учиться в институт. Что война и все сопутствующие ей ужасы для них закончились. Но как только сёстры Спичкины начинают верить и успокаиваются, Марта резко меняется. Вся доброта слетает, она превращается в зверя.
Дальше рассказ становится очень сбивчивым и крайне эмоциональным. В итоге сёстры обнимаются и ревут.
— Вот твари, — выдыхает Ломакин. — Владислав?
— Знаю, кончать с ними надо. Особенно с Мартой. Но пока рано. Не знаю почему, но мне кажется что действовать надо не спеша. И сегодня, мы начнём. Профессор. Где тут офицерская кухня?
Профессор приволакивает целый план. Нарисованный от руки, но подробный. И тут уже я ехидно улыбаюсь и потираю руки. Потому что кухня и столовая в одном помещении. Пока офицерьё будет жрать и напиваться, повара будут готовить добавку. И наедятся они у меня так, что на каждый шорох оглядываться начнут.