Перворожденный
Шрифт:
Принц направился к своей старой келье. Она пустовала, и, войдя, он уселся на жестком полу, скрестив ноги. Принц попытался погрузиться в размышления, найти причину своего недовольства успехом Кит-Канана. Как учили его жрецы, он начал разговаривать сам с собой.
– Ты разгневан. Отчего? – вслух спросил Ситас.
И мысленно сформулировал ответ: предложение Кит-Канана представляет опасность для государства.
– Правда? Почему?
«Теперь людям позволено жить на земле, по праву принадлежащей нам».
– Они жили там многие годы. Неужели их присутствие наносит вред?
«Земля принадлежит эльфийскому народу, и более никому».
– Это косность. Неужели ты рассержен из-за этого?
Ситас помедлил, размышляя. Закрыв глаза, он попытался тщательно разобраться в чувствах, переполнявших его сердце.
«Нет. Я неделями работал вместе с отцом, обсуждал, планировал, думал, менял решения, и все же ничего не достиг. Я должен был подумать о милиции. Я потерпел поражение».
– Ты завидуешь Кит-Канану.
«У меня нет причин для зависти. Я наследник Пророка. И все же только что я поймал себя на мысли – лучше бы брат не возвращался».
– Зачем же ты позвал его?
«Он мой брат, я тосковал по нему. Мне пришло в голову, что отец может умереть…»
Прежде чем Ситас смог как следует обдумать ответ, дверь кельи, вырезанная из розового дерева, распахнулась. Ситас поднял взгляд, готовый наброситься на вошедшего, кем бы он ни оказался. Перед ним стояла Герматия.
– Что ты здесь делаешь? – жестко спросил принц.
Женщина вошла в комнатку. Она была с ног до головы закутана в черную как ночь накидку, капюшон отбросила назад. В ушах слабо мерцали бриллианты.
– Я знала, что ты здесь, – негромко произнесла Герматия. – Ты всегда приходишь сюда, когда у тебя плохое настроение.
Ситас надел ледяную маску решимости, чтобы скрыть свою боль, и холодно отвечал:
– У меня отличное настроение.
– Чушь, я слышала, когда входила, как ты бормочешь, разговариваешь сам с собой.
Ситас, поднявшись, отряхнул пыль с колен.
– Так что тебе нужно? – снова спросил он.
– Я узнала, что произошло сегодня в Башне. Похоже, для тебя дело оборачивается не очень хорошо, а? Ты провел столько времени в бесплодной болтовне, а теперь приходит Кит и решает все за один день.
Герматия лишь более жестоко повторила мысль, что жгла его сердце. Ситас подошел к ней так близко, что между ними осталось лишь несколько дюймов и до него доносился аромат розовой воды, в которой она купалась.
– Ты пытаешься меня спровоцировать? – спросил Ситас, глядя жене прямо в глаза.
– Да.
Он почувствовал на лице ее дыхание.
– Я пытаюсь заставить тебя стать принцем, а не каким-то монахом из благородного семейства!
Ситас отпрянул:
– Ты, как всегда, полна очарования, госпожа. Оставь меня, мне нужно успокоиться. Не хочу слушать твои советы, в них нет нужды.
Герматия не тронулась с места.
– Я нужна тебе, – настаивала она. – Всегда была нужна, но ты слишком упрям, чтобы признать это.
Ситас, взмахнув рукой, затушил единственную свечу, освещавшую келью. Комнатка погрузилась в темноту, и лишь узкий луч света пробивался сквозь неплотно прикрытую дверь. Он ощущал присутствие Герматии, тепло ее тела. Она стояла спиной к двери, и он слышал ее учащенное дыхание.
– Когда я был ребенком, меня отослали в этот храм учиться терпению и мудрости. Первые три дня, проведенные здесь, я непрерывно рыдал, потому что меня разлучили с Китом. Я мог перенести разлуку с отцом и матерью, но не видеть Кита… Я чувствовал себя так, словно у меня отрезали кусок сердца.
Герматия промолчала. В скудном свете из коридора алмазы в ее ушах мерцали, словно искорки.
– Позднее, когда мы стали взрослыми, мне позволили раз в месяц на несколько дней возвращаться домой, во дворец. Кит вечно занимался чем-то увлекательным: учился ездить верхом, драться на мечах, стрелять из лука. Он всегда был лучше меня, – сознался Ситас с ноткой покорности в голосе.
– У тебя есть то, чего нет у него, – утешила мужа Герматия, пытаясь нащупать в темноте его руку.
– И что же это?
– Я.
Ситас коротко, ядовито усмехнулся:
– Осмелюсь заметить, что, пожелай Кит, он мог бы заполучить и тебя!
Она выдернула у него руку и, сильно размахнувшись, больно ударила его по щеке. Забыв свою выдержку, принц грубо схватил жену и притянул к себе, так что их лица оказались совсем рядом. Даже в темноте он ясно различал черты ее бледного лица, и она тоже видела его. В отчаянии Герматия воскликнула:
– Я твоя жена!
– Ты все еще любишь Кит-Канана? – Несмотря на то, что между ними не было страсти, он дрожал, ожидая ее ответа.
– Нет, – яростно прошептала Герматия. – Я его ненавижу. Я ненавижу все, что заставляет тебя гневаться.
– Как это трогательно, какая забота. Что-то я раньше не слышал ничего подобного, – издевательски заметил Ситас.
– Да, признаюсь, мне казалось, что я по-прежнему люблю его, – прошептала жена, – но, встретив его, я поняла, что это не так.
Тело Герматии сотрясла дрожь, и она страстно воскликнула:
– Ты мой муж! Я хочу, чтобы Кит-Канан снова исчез, чтобы он больше никогда не смог унизить тебя!
– Он и не пытался меня унизить, – возразил Ситас.
– А что будет, если он полностью завоюет любовь вашего отца? – парировала она. – Пророк может объявить Кит-Канана своим наследником, если он почувствует, что младший сын лучше подходит для управления государством.
– Отец никогда не сделает этого!
Губы Герматии шевелились у самого его уха. Она прижалась щекой к его щеке и почувствовала, как ослабла его железная хватка. Женщина торопливо заговорила: