Перворожденный
Шрифт:
Кит-Канан вынужден был задержаться в Ситэлбеке и прибыл в Сильваност спустя два дня после похорон отца, пораженный тем, что Ситас так поторопился с похоронами и ультиматумом Эрготу.
– Почему ты не подождал? – упрекал он брата во время разговора в Звездной Башне. – Я должен был попрощаться с отцом!
Кит-Канан только что вернулся после долгой беседы с матерью, и ее горе усиливало его собственное отчаяние.
– Нет времени для пустых церемоний, – ответил Ситас. – С минуты на минуту может начаться война, и мы должны действовать. Я приказал, чтобы во всех храмах молились и приносили жертвы за нашего отца каждую ночь в течение тридцати дней, а сейчас нужно сплотить народ.
– Неужели люди нападут на нас? – озабоченно спросила Герматия со своего места рядом с Ситасом.
– Не знаю, – угрюмо ответил он. – Они в десять раз превосходят нас по численности.
Кит-Канан взглянул на супругов. Было так странно видеть их там, где обычно сидели Ситэл и Ниракина. Герматия выглядела великолепно, как всегда холеная, облаченная в белое платье с золотой и серебряной вышивкой. И все же от нее исходил холод. Если Ниракина могла внушить любовь улыбкой и кивком, то все, на что оказалась способна Герматия, – сидеть, словно изваяние. И, разумеется, она не встречалась глазами с Кит-Кананом.
Сидя на изумрудном троне, Ситас выглядел напряженным и усталым. Он пытался быстро принимать важные решения, что, как он думал, подобает монарху в смутное время. Тяжесть свалившихся на него забот наложила отпечаток на его лицо и манеру держаться. Сейчас он выглядел намного старше своего брата-близнеца.
В зале никого не было, кроме них троих. Все утро Ситас встречался со жрецами, аристократами, мастерами гильдий и объяснял им, что от них потребуется в случае войны. Произносились патриотические слова, в основном говорили жрецы; но обстановка во время аудиенции была удручающая. Сейчас в зале оставался только Кит-Канан. Ситас подготовил для него особые указания.
– Я хочу, чтобы ты сформировал армию из своих Гончих, – приказал он.
– Зачем? – удивился брат.
– Чтобы противостоять войскам Эргота, если они пересекут границу, проходящую по лесу.
Кит-Канан потер лоб:
– Видишь ли, Сит, моя милиция насчитывает всего двадцать тысяч солдат, и большинство из них – крестьяне, вооруженные копьями.
– Знаю, но больше некому остановить людей между границей и берегами Тон-Таласа. Нам необходимо время, Кит. Кенкатедрус не может пока собрать армию для защиты Сильваноста.
– Тогда зачем, во имя Астарина, ты так торопишься объявить войну Эрготу? У них двухсоттысячная армия, готовая к бою! Ты сам сказал это!
Ситас сжал ручки трона и наклонился вперед:
– А что мне еще остается делать? Простить людям убийство отца? Ты знаешь, что это было убийство. Они подстроили ему ловушку и застрелили его! Неужели это просто совпадение, что Ульвиссен появился рядом, а один из его так называемых лесничих совершил преступление?
– Это подозрительно, – согласился Кит-Канан уже менее строптиво, чем прежде. Он надел шлем и продел ремень в пряжку. – Я сделаю все, что смогу. Сит, – наконец вымолвил он, – но не все готовы сражаться и умирать за Сильванести.
– Любой, кто уклоняется от призыва Пророка, – предатель, – вмешалась Герматия.
– Легко говорить об этом здесь, в городе, но в лесах и на равнинах соседи значат больше, чем далекие монархи, – многозначительно заметил Кит-Канан.
– Ты утверждаешь, что Каганести не станут воевать на нашей стороне? – гневно спросил Ситас.
– Некоторые будут. Некоторые, возможно, и нет.
Ситас откинулся назад и тяжело вздохнул:
– Ясно. Делай что сможешь, Кит. Возвращайся в Ситэлбек поскорее. – Он помедлил. – Я знаю, что ты сделаешь все от тебя зависящее.
Близнецы обменялись быстрыми взглядами.
– Я возьму Аркубаллиса, – сказал Кит-Канан и поспешно покинул зал.
Когда принц вышел, Герматия взорвалась:
– Как ты можешь позволять ему быть таким бесцеремонным? Ты же Пророк. Он должен кланяться тебе и называть тебя Высочайшим.
Ситас с бесстрастным лицом обернулся к жене.
– У меня нет сомнений в верности Кит-Канана, – тяжело произнес он. – В отличие от тебя, госпожа, хоть ты складно говоришь и не переставая льстишь мне.
– Что ты имеешь в виду? – жестко спросила она.
– Мне известно, что ты наняла головорезов Каганести, чтобы они убили Кит-Канана, потому что он не захотел обесчестить меня, став твоим любовником. Я все знаю, госпожа.
Обычно бледное лицо Герматии сделалось восковым.
– Это ложь, – дрогнувшим голосом вымолвила она. – Это наглая ложь – ведь это тебе сказал Кит-Канан?
– Нет, госпожа. Кит не знает, что это ты подослала эльфов, которые убили его друга. Когда ты поручила некоему колдуну в серых одеждах подыскать убийц, ты не знала, что этот колдун работает также и на меня. Ради золота он готов на все – в том числе поведать мне о твоем предательстве.
Герматия, задрожав всем телом, неуверенно поднялась с трона и попятилась назад, подальше от Ситаса. Подол ее платья, расшитый золотом и серебром, волочился по мраморному полу.
– Что ты намерен делать? – еле слышно пролепетала женщина.
Он разглядывал ее в течение бесконечно долгих минут.
– С тобой? Ничего. Сейчас не время Пророку сажать жену в тюрьму. Твой заговор раскрыт, к счастью для тебя, и пока я разрешаю тебе оставаться на свободе. Но я вот что скажу тебе, Герматия… – Он поднялся и выпрямился над нею во весь рост. – Если ты хоть раз косо посмотришь на моего брата, если ты попытаешься снова связаться с Ведведсикой, я заключу тебя в такое место, где ты никогда не увидишь солнца.
Ситас отвернулся и быстрыми, решительными шагами вышел прочь. Герматия некоторое время оставалась на месте, раскачиваясь взад-вперед. Наконец ноги ее подкосились, она упала на пол посредине пьедестала и разрыдалась. Драгоценная отделка ее платья блестела в свете, проникавшем сквозь узкие окна.
Грифон мерно взмахивал крыльями, направляясь на запад вместе с Кит-Кананом. Груз оружия и доспехов тянул Аркубаллиса к земле, но могучее животное не дрогнуло. Пролетая над обширным южным лесом, Кит-Канан не мог не бросить взгляд на зеленый ковер внизу; воспоминания обрушились на него. Если бы с Анайей не случилось несчастья, неужели бы он по-прежнему жил где-то там, вел бы свободную жизнь дикого эльфа? Может быть, Макели был бы сейчас жив! Эти мысли грызли его. Самые счастливые дни своей жизни он провел с Анайей и Макели, бродя по лесу, делая то, чего требовали сиюминутные нужды. Никаких обязанностей. Никаких обременительных церемоний. Жизнь была подобна бесконечной веселой весне.