Первые апостолы
Шрифт:
Врач обладал легким характером и добрым сердцем, что делало его незаменимым в качестве спутника. Быть может, он не во всем понимал Павла, это была участь большинства знавших его, - но зато он искренне к нему привязался. Его любовь к апостолу чувствуется в каждой строке Деяний, посвященных Павлу. Благодаря труду Луки наши сведения о миссии становятся более точными: Лука описывает ее уже как очевидец и участник.
"Книга эта, - справедливо замечает Эрнест Ренан, - в которой вылился первый порыв христианского сознания, - книга радости, пылкой и ясной веры. После гомеровских поэм мы не знаем произведения, проникнутого такой свежестью ощущений. В ней дышит утренний ветерок, она вся пропитана весело бодрящим запахом моря". Но мы уже знаем, что странствия апостола не были легкой прогулкой, и корабль, на который они взошли, не походил на современные комфортабельные суда. Пассажиры теснились на крошечной палубе среди тюков, канатов, огромных глиняных кувшинов, в которых перевозили зерно, оливковое масло, вино. В открытом море такие парусники были не очень надежны, поэтому капитаны предпочитали каботажное плавание, боясь терять берег из виду.
Впрочем, путь предстоял недолгий.
Глава восьмая
СВ. ПАВЕЛ НАЧИНАЕТ ПРОПОВЕДЬ В ЕВРОПЕ
Балканские страны, 49-52 годы
В тот же вечер, идя при попутном ветре, корабль достиг скалистого острова Самофракии, где бросили якорь, а на следующий день он уже входил в гавань македонского порта Неаполис. Но останавливаться в этом перевалочном пункте Павел не захотел, предпочитая города с более стабильным населением, в которых легче было бы устроить опорный центр для миссии. Поэтому, едва путники сошли на берег, как двинулись дальше, поднимаясь в горы, и через несколько часов вышли на Эгнатиеву военно-почтовую дорогу, соединявшую Причерноморье с Адриатикой. Она пересекала область, где сейчас сходятся границы Югославии, Болгарии и Греции, и где тогда еще не было ни одного христианина.
Македонские церкви
Македония сильно отличалась от засушливых земель Эллады или Иудеи с их голыми ландшафтами. Широкая дорога вела миссионеров через тенистые дубовые и хвойные леса, мимо речушек и лугов, а над всем в сизой дымке парили вершины Пангея, на которых были уже заметны первые полоски снега. В окрестностях ее жил выносливый, спокойный, здравомыслящий народ пастухов и земледельцев.
Через несколько часов спустились в долину и вошли в Филиппы. При отце Александра Великого здесь селились золотоискатели, а потом Август расширил поселок, предоставив его своим ветеранам, и дал ему статус имперской колонии в память о победе над республиканцами.
Затерянный, словно остров, среди македонских лесов, город жил тихой размеренной жизнью. Солдатские семьи, давно превратившиеся в крестьянские, обрабатывали окрестные поля. В Филиппах царили строгие римские законы, на улицах звучала латинская речь. Выходцев из Италии тут было больше, чем коренных македонцев.
Для апостола это было в каком-то смысле новое поле деятельности.
После того как Лука позаботился о ночлеге, стали обдумывать план дальнейших действий. Хотя Павел был уже четко нацелен на проповедь язычникам, он не собирался отступать от прежней тактики: идти сначала к иудеям. Однако выяснилось, что в Филиппах их почти нет. Не насчитывалось даже того десятка мужчин, который был необходим для основания синагоги[1]. Была лишь ничтожная горстка лиц, исповедующих иудейство, которые собирались для молитвы за городскими воротами у ручья[2].
Дождавшись субботы, миссионеры отправились к указанному месту. На берегу они нашли несколько женщин - в основном тех, что были замужем за язычниками. Павел сел среди них на траве и стал расспрашивать каждую о ее жизни, а потом перешел к тому главному, ради чего прибыл в Филиппы. Он говорил о Мессии, прощении грехов и благодати и скором пришествии Спасителя в мир.
Так под открытым небом, среди прибрежных ив и камней, под тихий плеск воды прозвучало евангельское слово, первое, которое услышали жители восточной Европы...
Многие писатели сетуют, что апостол был излишне суров к женщинам. Несомненно, в этом отношении он разделял некоторые взгляды своего времени; однако поразительно, что его нисколько не смутило, что в первой его аудитории в Филиппах не было ни одного мужчины. Более того, Павел отнесся к этому женскому кружку с неподдельной теплотой. Он по достоинству оценил их доброту и веру. Ничто не помешало им сразу принять речи апостола как истину. Филиппы были единственным местом, где маленькая иудейская община вся целиком превратилась в общину новозаветную.
Особенно полюбилась Павлу Лидия, прозелитка из малоазийского города Фиатир. Она первая приняла крещение во имя Иисусово. "Господь, - пишет Лука, - открыл ее сердце". Лидия сразу же вызвалась помочь миссионерам и почти заставила их поселиться в ее доме. Нарушив свой принцип, Павел согласился не только принять это гостеприимство, но и в дальнейшем пользовался материальной поддержкой Лидии. Она торговала пурпурной тканью, которая тогда ценилась очень высоко, и для нее не было обременительно дать кров и пищу четырем путешественникам. Но все решила уверенность Павла, что от такого человека смело можно принять вспоможение: она предлагала его бескорыстно от всей души.
Через некоторое время обратилось и несколько мужчин: Эпафрас[a], Климент и другие. Все они проявили такую же преданность вере и апостолу, как и женщины. Среди филиппийцев Павел смог, наконец, по-настоящему отдохнуть: он чувствовал себя у них, как в родном доме. И позднее эта церковь редко причиняла ему серьезные огорчения. Где бы потом ни странствовал Павел, одно воспоминание о филиппийских христианах согревало его, наполняя нежной признательностью. Поистине они были подарком для пастыря, которому предстояло выдержать еще столько мытарств, обид и терзаний.
x x x
Апостол Павел не принадлежал к числу людей, умеющих зажигать массы, вроде Лютера, не был он и популярным святым, о котором народ складывает легенды. Его таланты более всего раскрывались в интимном личном контакте или в кругу небольшой общины. Тогда его природная застенчивость исчезала, он становился мудрым наставником, другом, отцом.
Обстановка в Филиппах более всего этому способствовала. К тому же дух гражданской сплоченности и порядка, царивший там, облегчал его задачи. За несколько месяцев Павел хорошо организовал общину, поставил для нее блюстителей-епископов и дьяконов. Возглавил церковь человек, которого апостол называл своим "истинным соработником"; имя его история, по-видимому, не сохранила.
Однако не всегда проповедническая деятельность Павла и Сильвана в Филиппах протекала мирно. Два обращения были связаны с бурными событиями, в результате которых миссионерам пришлось покинуть город.
Все началось с того, что каждый раз, когда Павел и его спутники шли к ручью, где по-прежнему собирались верные, за ними стала увязываться девушка - рабыня одного римлянина. Она возбужденно кричала:
– Эти люди - служители высочайшего Бога! Они возвещают нам путь спасения!
Апостол, видя, что это одержимая, некоторое время не обращал на нее внимания, но постепенно его стало тревожить, как бы подобный странный эскорт не вызвал недовольства горожан и восстановил бы их против христианской общины. В конце концов терпение его истощилось. Однажды, услышав за собой знакомые вопли, он резко обернулся и именем Иисуса велел безумной замолчать. Сила его слов произвела немедленное целебное действие: рабыня утихла, пришла в себя и послушно вернулась в дом своих хозяев. Но тут-то обнаружилось самое неприятное: оказывается, в Филиппах многие принимали бессвязное бормотание больной за пифийские пророчества. Девушке задавали вопросы и платили за гаданье деньги, которые шли в карман ее владельцев. Когда те заметили в ней явные признаки выздоровления, они с досадой поняли, что лишились дарового дохода, и задумали расквитаться с проповедниками.