Первые товарищи
Шрифт:
Бочка была гораздо выше их роста.
Если бы они позвали на помощь повара или Пашу, то начальница узнала бы о сообщничестве прислуги. А этого добрые шалуны не хотели.
— Я тебя подсажу, — сказал Принц, — а ты ухватись за край бочки и вылезай, а потом и я попробую.
Он подсадил Сережу, и тот уже взобрался было на верх бочки, но в это время от тяжести обоих мальчиков, налегших на край ее, бочка опрокинулась. Мальчики поднялись с пола смешные и жалкие, причем их волосы, платье, ботинки — все было облеплено сырой и скользкой капустой, а карманы топорщились от наложенных
В таком виде они предстали перед грозными очами Антонины Васильевны.
— Очень хороши! Куда как хороши! Полюбуйтесь-ка на них! — обратилась начальница к оробевшей прислуге.
Но никто не любовался.
Даже смешливому повару было не до смеха. Он ужасно боялся потерять свое место в пансионе.
Пушка взяла за одну руку Принца, за другую Сережу и повела их в класс.
Когда начальница и два маленьких преступника появились на пороге, весь класс дружно ахнул. С их голов капала мутная водица, листики капусты прилипли к лицу и волосам, а карманы, наполненные кочерыжками, смешно топорщились. Громче всех хохотал Грушин. Остальные же мальчики скоро вспомнили, почему попались Принц и Сережа, и, считая себя виноватыми в их поступке, перестали смеяться.
Начальница не успела заметить оттопыренных карманов мальчиков, и кочерыжки все-таки остались у них.
— Стойте у печки, носами в угол! — строго проговорила Пушка, — а за обедом и завтраком вы будете стоять в таком виде в столовой, чтобы раз навсегда знали, как себя хорошо вести!
И, поставив Сережу с одной стороны к печке, а Принца с другой, Пушка величественно выплыла из класса.
Сереже было очень неловко. Хорошо еще, что начальница повернула его лицом в угол и не видно было его пылающих щек. Принц же чувствовал себя прекрасно. Он начал с того, что вытащил из карманов все свои сокровища и стал перебрасывать по одной кочерыжке ближе всех сидящему Жучку. Жучок принимал кочерыжки и рассылал их по классу. Когда Принц освободил свои карманы, он обратился к Сереже:
— Давай скорей твои кочерыжки!
И снова Жучок разослал лакомства по всем скамейкам. Отец дьякон ничего не заметил. Он старательно рассказывал мальчикам о том, что было после Всемирного потопа. Таким образом, Принц исполнил свою задачу: все одиннадцать мальчиков получили одиннадцать кочерыжек. Один Рыжий не получил ничего.
Сережа и Принц геройски отбыли свое наказание. Они стояли все уроки в углу, а во время обеда и завтрака — за черным столом, находившимся в стороне от прочих, не покрытых скатертью, за которым обедали только провинившиеся и наказанные ученики.
— Не беда! — успокаивал Принц приунывшего было Сережу. — Все-таки лучше это наказание, чем если бы она не пустила нас в субботу домой. А я к вам собирался. Уж очень мне с твоей мамой и Людочкой познакомиться хочется. Да, кстати, и Арапку посмотреть. А Пушке я не прощу. Вот увидишь, что я сделаю завтра!
— Нет, Принц, не делай ничего, — взмолился Сережа. А то она тебя накажет.
— Не накажет! Не узнает! Вот увидишь, как это будет забавно!
И Принц, придумавший какую-то, должно быть, очень веселую
Принц сдержал свое обещание.
На следующее утро мальчики были раньше времени разбужены громким смехом Жучка, спавшего как раз против портрета Пушки. Все одиннадцать мальчиков разом проснулись.
Жучок, будучи не в силах произнести хоть одно слово от душившего его хохота, махал руками по направлению портрета начальницы.
Пансионеры взглянули по направлению руки Жучка и разразились дружным смехом.
За одну ночь на лице изображенной на портрете Пушки выросли усы, борода и баки и совершенно изменили лицо почтенной начальницы пансиона.
— Кто это сделал? Чьих рук работа? Ай да молодец! Вот так украсил! — спрашивали все.
Но виновник не отыскивался. Правда, у постели Принца был найден кусочек угля, но это еще ничего не доказывало. Мало ли как мог попасть сюда уголь! И потом, разве мог Принц так мастерски разукрасить баками, усами и бородою лицо начальницы?
— Нет, вероятно, это сделал кто-нибудь из пансионеров-старшеклассников, пока мы спали, — решили мальчики.
Один Сережа догадывался об имени молоденького художника.
«Это сделал Принц, непременно Принц!» — решил он и взволновался.
В самом деле, что будет с его маленьким другом, если Пушка узнает о его новой шалости! Ведь она его не простит, ни за что не простит! И в отпуск не отпустит в субботу, и опять поставит носом в угол, и за черный стол посадит во время обеда и завтрака. А на субботу Сережа возлагал такие надежды! Как ему хотелось привести Принца в их квартирку на Мытнинской набережной, из окон которой открывается такой славный вид на Неву, и познакомить его с Людочкой, с мамой и похвастать всякими «штучками» Арапки, на которые тот великий мастер и охотник!
— Послушай, Принцынька, ведь это ты сделал? — насколько мог мягче спросил Сережа, когда они были в стороне от остальных мальчиков.
— Что? — притворился непонимающим маленький шалун.
— Да разрисовал Пушку!
— Я! — нимало не смущаясь, ответил Принц и смело тряхнул белокурыми кудерьками.
— Но тебе попадет, — испуганно заметил Сережа.
— Конечно, попадет, если выдадут! Только никто выдать не посмеет, — так уверенно сказал мальчик, что его спокойствие передалось Сереже, и он смеялся не меньше самого Принца, когда тот рассказывал ему, как под утро влез на ночной столик и «преобразил» Пушку.
Старшие пансионеры прослышали о новой проказе младших и пришли посмотреть на превращение Пушки, которую никто не любил за раздражительность и несправедливость.
Даже повар Сидор и краснощекая Паша прибежали взглянуть на портрет. И все — и старшие, и младшие, и повар, и Паша, и сторож Вавилыч — все от мала до велика хохотали.
Принц торжествовал. Даже Сережа совсем успокоился, уверенный в том, что никто не узнает о поступке его друга.
Но веселье, однако, разом прекратились, когда появилась взбешенная Пушка.