Первый апостол
Шрифт:
Пьеро сунул руку в карман пиджака и достал оттуда коричневый конверт. Огляделся по сторонам, не проявляет ли кто к ним излишнего любопытства — совершенно излишняя предосторожность с его стороны, так как оба телохранителя Грегорио Мандино внимательно следили за всем происходящим вокруг, — и положил на стол перед кардиналом несколько фотографий.
Тот мгновенно узнал снимки — крупный план камня с латинской надписью.
— Когда я пришел к выводу, что в самой фразе не содержится никакой тайны, — продолжил Пьеро, — я стал более пристально рассматривать
Вертутти наклонился над столом, вперив взгляд в фотографии, но не увидел в них ничего, что не было ему знакомо. Он покачал головой.
— Края, смотрите на края, — произнес Пьеро.
Он вынул из кармана коротенькую линейку, положил ее на одну из фотографий вдоль верхнего края камня. Затем сделал то же самое с левой и правой сторонами снимка.
— Видите? Верхний и оба боковых края абсолютно прямые. А теперь приложите линейку к основанию камня.
Вертутти взял линейку и аккуратно приложил ее к снимку. Он понял, к чему клонит ученый: основание камня в отличие от трех других сторон было не совсем прямым.
— Это первое, — провозгласил Пьеро. — Если римляне могли сделать три стороны плиты прямыми, почему они в таком случае решили не трудиться над четвертой? Есть и второе. Взгляните внимательнее на положение надписи. Вы увидите, что слова размещены на камне по горизонтальному центру, но смещены относительно вертикали.
Вертутти снова взглянул на фотографии и кивнул. Расстояние до букв сверху было гораздо больше расстояния снизу. Теперь для кардинала многое прояснилось. Так всегда и бывает, подумал он, за деревьями не видишь леса.
— И что это значит? — спросил он.
— Самое простое объяснение заключается в том, что данный камень, — Пьеро для внушительности постучал пальцем по фотографии, — изначально был частью большой плиты. А потом вторая часть ее по какой-то причине была отделена.
— Вы уверены?
Пьеро отрицательно покачал головой.
— Для полной уверенности мне следовало самому осмотреть камень, но фотографии, в общем, довольно качественные. На одной из них я разглядел отметины, напоминающие те, которые обычно оставляет резец, а им, скорее всего, и раскалывали исходную плиту. Как мне представляется, данный камень служил чем-то вроде указателя к «Гробнице христианства». Если я не ошибаюсь, именно так она названа в Кодексе Папы Виталия?
Вертутти бросил на Мандино взгляд, полный негодования: Пьеро еще раз продемонстрировал глубину своих познаний тайного Кодекса.
— Полагаю, что на нижней части плиты почти наверняка была высечена карта или что-то подобное, — закончил рассуждения Пьеро.
— И каковы выводы? — воскликнул кардинал. — Где отсутствующая часть плиты? И как нам ее найти?
Пьеро пожал плечами.
— Это уже не моя проблема, — ответил он, — но представляется вполне логичным, что тот, кто расколол плиту, вовсе не собирался выбрасывать нижнюю часть. Если бы камень служил простым украшением в стене дома, зачем было его раскалывать? Почему бы не оставить его целым? Единственное логичное объяснение состоит в том, что часть камня была помещена в стену
— Из чего следует, — перебил его Мандино, — что вторая часть плиты, скорее всего, спрятана где-то на территории виллы, и я немедленно пошлю своих людей обратно, чтобы они хорошенько ее обыскали.
Глава девятая
Бронсон прошел по холлу к входной двери и открыл ее. На пороге стоял невысокий брюнет в грязном белом комбинезоне. За спиной у него оглушительно тарахтел мотором старенький светлый грузовик. В кабине грузовика сидели еще трое мужчин.
— Чем могу быть полезен? — спросил Бронсон по-итальянски.
— Мы хотели бы поговорить с синьором Хэмптоном. Нам нужно кое-что выяснить относительно нашей работы.
Бронсон заключил, что перед ним строители, занимающиеся ремонтом виллы.
— Проходите, — сказал он и провел всех четверых на кухню.
Марк поздоровался с ними на весьма приблизительном итальянском.
Бронсон мгновенно перехватил у него инициативу, заявив, что он друг семьи, и предложил рабочим вина. Предложение с благодарностью приняли. Открыв пару бутылок и наполнив бокалы, Бронсон спросил, о чем они хотели поговорить.
— В среду утром нам нужно было кое-что доделать в другом месте, поэтому сюда мы приехали только в полдень, — объяснил бригадир, — но когда мы подъехали к дому, мы увидели здесь полицию. Они сказали нам, что здесь произошел несчастный случай и что мы можем возвращаться домой, так как к работе можно будет приступить не раньше чем через два дня. Потом до нас дошел слух, что синьора умерла. Примите наши искренние соболезнования, синьор Хэмптон.
Бронсон перевел, Марк кивнул в знак благодарности.
— Мы просто хотели узнать, — продолжал бригадир, повернувшись к Бронсону, — желает ли синьор Хэмптон, чтобы мы продолжили работу? У нас есть и другие клиенты, поэтому его отказ не будет для нас большой проблемой. Нам только нужно точно знать.
Бронсон перевел вопрос Марку, и тот закивал. Ремонт не был завершен даже наполовину, и каким бы ни было решение относительно дома, продавать или оставить, работу в любом случае следует довести до конца. Строители заулыбались, и у Бронсона возникли сомнения, так ли уж много у них «других клиентов».
Десять минут спустя, выпив еще по бокалу красного вина, строители приготовились откланяться. Они, пообещал бригадир, возобновят работу утром в понедельник. Бронсон проводил их в холл, но когда они проходили мимо широко открытой двери в гостиную, один из строителей заглянул внутрь и вдруг остановился как вкопанный. Он что-то шепнул своему товарищу, затем вошел в комнату.
— Что случилось? — спросил Бронсон.
Бригадир повернулся к нему лицом. Его прежнее добродушие куда-то улетучилось.