Первый человек в Риме. Том 2
Шрифт:
Марк Эмилий Скавр сидел, прислонившись спиной к подножию статуи Сципиона Африканского, пока Метелл Нумидиец и два раба пытались остановить кровь, текшую из раны принцепса. Красс Оратор и его веселый собутыльник и двоюродный братец Квинт Муций Сцевал, потрясенные, вертелись около Скавра. Два взволнованных молодых человека, Друз и Сципион-младший, стояли на ступенях Сената вместе с Публием Рутилием Руфом и Марком Аврелием Коттой. Младший консул, Луций Аврелий Орест, лежал в вестибюле, представленный заботам претора.
Рутилий Руф и Котта
– Чем мы можем помочь? – спросил Котта.
Друз покачал головой – он был слишком взволнован, чтобы говорить, а Сципион-младший, казалось, и вовсе не слышал вопроса.
– Кто-нибудь послал ликторов охранять дом Квинта Сервилия от толпы? – поинтересовался Рутилий Руф.
– Да, я послал, – удалось ответить Друзу.
– А жена этого юноши? – спросил Котта, кивнув на Сципиона-младшего.
– Я сказал, чтобы она с ребенком укрылась у меня, – сказал Друз.
Сципион-младший шевельнулся и с удивлением посмотрел на окружающих.
– Золото, – вымолвил он. – Их беспокоило только золото! Они даже не вспомнили об Арозио. Даже не осудили его за Арозио. Только за золото!
– Такова человеческая натура, – мягко сказал Рутилий Руф. – Золото ценят выше, чем человеческие жизни.
Сципион-младший пристально посмотрел на него, пытаясь понять, иронизирует ли Рутилий Руф.
– Виноват Гай Марий, – сказал Сципион. Рутилий Руф взял его под локоть:
– Пойдем, юный Квинт Сервилий. Мы с Марком Аврелием отведем тебя к Марку Ливию.
Когда они сошли со ступеней Сената, Луций Антистий Регин, отделившись от собеседников Луция Котты, Дидия и Бебия, шагнул к Норбану. Тот приготовился обороняться.
– О, не беспокойся, – фыркнул Антистий. – Я не стану марать о тебя руки, ты, шавка! Я собираюсь идти в Лаутумию и освободить Квинта Сервилия. Ни один человек в истории Республики не был брошен перед ссылкой в тюрьму. Я не позволю, чтобы Квинт Сервилий был первым. Можете попытаться остановить меня, но я пошлю за своим мечом и… Клянусь Юпитером, Гай Норбан, если встанешь у меня на пути – убью.
Норбан рассмеялся:
– Да забери ты его. Забери Квинта Сервилия домой, утри ему слезки, подотри ему задницу. Только будь я на твоем месте, я бы и близко не подошел к его дому!
– Ничего, Сципион ему заплатит! – Сатурнин встал перед униженным Антистином. – Ты ведь знаешь, он в состоянии платить золотом!
Гай Норбан терял интерес к происходящему.
– Пойдем, – сказал он Главции и Сатурнину. – Пойдем пообедаем.
Скавр чувствовал себя очень плохо, но скорее умер бы, чем унизился до того, чтобы его вырвало на людях. Чтобы отвлечься, он заставил себя сосредоточиться на трех оживленных, ликующих приятелях.
– Они – оборотни, – сказал он Нумидийцу, чья тога была вымазана в крови Скавра. – Посмотри на них! Игрушки Гая Мария!
– Ты можешь встать, Марк Эмилий? – спросил Нумидиец.
– Нет, пока я не буду уверен, что тошнота прошла.
– Я вижу, Публий Рутилий и Марк Аврелий увели двух молодых людей домой, – сказал Метелл.
– Вот и хорошо. Они нуждаются в присмотре. Никогда еще не видел, чтобы толпа так жаждала крови нобилей. Даже в худшие времена, при Гае Гракхе.
– Ну и промахнулся же Квинт Сервилий с золотом! – ухмыльнулся Метелл.
Почувствовав себя лучше, Скавр позволил, чтобы ему помогли подняться.
– Ты думаешь, он все-таки украл? Метелл смотрел насмешливо:
– Э, не пытайся провести меня, Марк Эмилий! Ты знаешь Сципиона не хуже меня. Естественно, он присвоил золото! И я ему этого никогда не забуду. Золото принадлежит казне!
– Проблема в том, что мы не выработали систему наказания равных себе, но предавших нас.
Метелл пожал плечами:
– При чем тут какая-то система? Установить таковую – значит признать, что наши люди поступают недостойно. Публично признавая это, мы явим миру нашу слабость, и тогда нам конец.
– Лучше умереть.
– Согласен. Я только надеюсь, что наши сыновья будут столь же сильными, как мы.
– Твой мальчик так молод… Впрочем, он мне нравится…
– Может, обменяемся сыновьями?
– Нет. Такой жест убил бы твоего сына. Ему и так плохо, ведь он понимает: ты им недоволен.
– Он слабовольный.
– Возможно, тут может помочь хорошая жена.
– Это мысль! Я еще не думал об этом… У тебя есть кто-нибудь на примете?
– Моя племянница. Дочь Метелла Долмация. Через два года ей будет восемнадцать. Я ее опекун, потому что мой дорогой Долмаций умер. Что скажешь, Марк Эмилий?
– Это дело, Квинт Цецилий! Хорошее дело!
Друз отправил своего управляющего Кратиппа и всех своих физически крепких рабов в дом Сервилия Сципиона, как только понял, что Сципион-отец будет заключен под стражу.
Расстроенная судом и тем немногим, что ей удалось услышать из разговора между отцом и сыном Сципионами, Ливия Друза ушла к своему станку, чтобы хоть чем-то себя занять; книги больше не могли увлечь ее, даже любовная поэзия Мелеагра. Не ждавшая вторжения слуг ее брата, она была встревожена выражением скрытой паники на лице Кратиппа.
– Быстрее, хозяюшка, соберите все, что хотите взять с собой! – сказал он, оглядывая ее гостиную. – Ваша горничная складывает вашу одежду, а няня позаботится о всем необходимом для ребенка, так что вам остается только показать, что вы хотите забрать из своих вещей – книги, бумаги, ткани…
– Что такое? Что случилось?
– Ваш свекор, хозяюшка… Марк Луций сказал, что его собираются арестовать.
– Но почему я-то должна уехать? – спросила она, испуганная уже другой мыслью о том, что придется вернуться в дом брата, в эту тюрьму, – и именно теперь, когда она обрела свободу.