Первый человек в Риме
Шрифт:
– Грания, – позвал он, сбрасывая тогу на пол, выложенный цветной мозаикой, и топча дорогую ткань, не в силах дождаться, пока слуга выдернет ее из-под грязных сапог своего господина.
– Да, дорогой. – Грания тотчас прибежала на его зов из своих покоев. Лицо еще не разгладилось после сна – на нем отпечатались складки подушки. Она уже давно перестала обращать внимание на свой внешний вид, скрашивая постоянное одиночество сладостями и засахаренными фигами.
– Пойдем в таблиний.
Она быстро привела себя в порядок и поспешила за ним.
– Закрой дверь.
Марий уселся на свое любимое кресло у большого
– Слушаю, дорогой.
В ее голосе не было страха. Он не бывал к ней жесток – лишь равнодушен.
Он нахмурился, крутя в руках миниатюрные счеты из слоновой кости. Грания любила его руки, нежные и сильные, с длинными пальцами и широкими ладонями, – он так хорошо умел владеть ими… Склонив голову, она смотрела на Гая Мария, странного человека, который вот уже почти двадцать пять лет был ее мужем. Он по-прежнему красив, решила она уже в который раз. Любит ли она его? Как знать… Через столько лет брака она наконец поняла, что он так и остался для нее загадкой. Гнев, ненависть, печаль, жалость к себе – слишком много чувств смешалось в ее душе, туманя рассудок. Уже забылось нечто мучившее когда-то – ей уже сорок пять, менструации прекратились, она никогда не сможет родить… Последнее время она даже стала возносить молитвы к Вейовису, богу подземного мира, сумерек и разочарования.
Марий приготовился говорить, его губы слегка приоткрылись, и стала видна их природная чувственная полнота – обычно он делал усилие, придавая рту жесткую линию. Грания слегка наклонилась вперед.
– Я даю тебе развод, – сказал Гай Марий и достал пергаментный свиток, где записал сегодня утром свое решение.
– Я ничего не сделала, чтобы заслужить его, – тихо сказала она.
– Я не согласен.
– Почему? Что я сделала?
– Ты не была и не стала для меня подходящей женой.
– Тебе потребовалось двадцать пять лет, чтобы понять это?
– Нет. Я знал это с самого начала.
– Почему же тогда ты не развелся со мной?
– До сих пор это не имело значения.
Оскорбление за оскорблением, унижение за унижением! Пергамент задрожал в ее руках, она отбросила его и сжала кулаки.
– Что же, теперь все ясно! Тебе никогда не было до меня дела. Даже развестись со мной ты считал ниже своего достоинства… Что же изменилось?
– Я хочу жениться.
Она почти закричала:
– Ты?!
– Да, я. Я собираюсь взять в жены дочь сенатора из очень древнего патрицианского рода.
– Боги! Марий! Ты, презирающий всех этих зазнаек?..
– Да нет же! – Он тоже вышел из себя, подстегиваемый чувством вины. – Просто потом я смогу стать консулом.
Пламя негодования погасло в ее глазах, задутое холодным ветром логики. Что тут можно возразить? Разве можно проклясть за это? Жизнь есть жизнь… Он не раз обсуждал с Гранией свои планы, но ни разу не говорил с нею об изнанке политики. Она жаждала поддержать его, готова была ради него на все. Но что она могла, Грания из Путеол? Если Марий был из семьи провинциального землевладельца, то она всего лишь дочь купца из Кампании, низкорожденная из низкорожденных – в глазах римской знати. До недавнего времени ее семья даже не имела римского гражданства.
Он пощадил ее – ничего больше не сказал, ничем не выдал своего волнения, даже не намекнул ей о том, что в его спящем сердце зарождается любовь. Пусть думает, что этот брак вызван политической целесообразностью.
– Мне очень жаль, Грания, – тихо проговорил он.
– Мне тоже, мне тоже. – Она снова задрожала при мысли о том, что отныне станет разведенной. Ее ждало новое одиночество, еще более невыносимое, чем то, к которому она привыкла. Жизнь без Гая Мария.
– Если тебя это утешит, то скажу, что брак был мне предложен – я не искал его.
– Кто она?
– Старшая дочь Гая Юлия Цезаря.
– А, Юлия… Ты высоко метишь. Я знаю ее, она хороша… Ты непременно станешь консулом!
– Я тоже так думаю.
Марий вертел свое любимое красное перо, разглядывая маленькую пурпурную бутылочку с промокательным песком и чернильницу из полированного аметиста.
– Ты, конечно, заберешь свое приданое – этого более чем достаточно для спокойной жизни. Ты никогда не трогала этих денег. Я смог поместить их в выгодное предприятие, и теперь сумма значительно возросла. – Гай Марий прокашлялся. – Мне кажется, тебе лучше жить поближе к семье. Переберись в дом брата, теперь, после смерти вашего отца, он глава семейства.
– А ты не дал мне даже возможности иметь детей! Как я хочу ребенка!
– Будь я проклят, но я рад, что так случилось. Наш сын стал бы моим наследником, и тогда женитьба не принесла бы желаемого результата. – Он чувствовал, что никогда не сможет сказать Гранин всю правду. – Будь же благоразумна! Если бы у нас были дети, они были бы уже взрослыми и жили собственной жизнью. Тебе бы это не помогло.
– По крайней мере, меня радовали бы внуки. – Слезы текли из ее глаз. – Я не хочу оставаться совсем одна!
– Я не раз говорил тебе – заведи собачку. – Гай Марий и не думал ее обидеть, лишь давал совет. Немного поразмыслив, он добавил: – Кроме того, ты можешь снова выйти замуж.
– Никогда.
Он пожал плечами:
– Дело твое. Все необходимое ты получишь. Я куплю тебе небольшую виллу в Кумах. Кумы недалеко от Путеол, ты часто сможешь навещать своих родственников и забудешь об одиночестве.
Надежды не оставалось.
– Благодарю тебя, Гай Марий.
– Не благодари! – Он поднялся и обошел вокруг стола, чтобы помочь ей встать, поддержав за локоть. – Скажи управляющему о предстоящих переменах… Подумай, кого из рабов ты возьмешь с собой. Я же пошлю кого-нибудь присмотреть приличную виллу в Кумах. Я куплю ее на свое имя, но никогда не стану вмешиваться в твои дела, пока ты жива и не вышла замуж… Хорошо, хорошо! Я знаю, что ты хочешь мне сказать, – что ты никогда не выйдешь больше замуж. Однако любители легкой добычи наверняка слетятся к твоему дому, как мухи на мед. Ты ведь еще очень ничего…
Гай Марий довел Гранию до ее покоев и немного задержал в дверях.
– Надеюсь, ты уедешь отсюда послезавтра, не позднее… Может прийти Юлия, чтобы осмотреть дом перед тем, как переехать сюда окончательно. Свадьба состоится недель через восемь, у меня слишком мало времени, чтобы успеть кое-что переделать в доме по ее вкусу. Мне надо торопиться. Но не могу же я пригласить ее, пока ты здесь.
Она подняла глаза, чтобы спросить его – хоть о чем-нибудь! о чем угодно! – но он уже повернулся к ней спиной и удалялся четкой поступью воина.