Первый долг
Шрифт:
Я не имел ни малейшего представления, как пересек расстояния от того места, где я находился, до места, где схватил Нилу Уивер и вырвал из объятий моего брата, потащив ее словно загнанного оленя в Холл.
— Эй! — Нила вонзила ногти в мое запястье. И это не предвещало ничего хорошего. Боль была непозволительной эмоцией, которую я тоже хотел держать под запретом, не позволяя ей прорваться и заполнить мое существо. — Отпусти меня!
— Нет, — решительно проговорил я со стальными нотками в голосе.— Есть кое-что, что мне необходимо показать тебе.
Шумная вечеринка
Никто не вмешался и даже не посмотрел в нашу сторону, когда я гневно тянул ее по направлению к Холлу. В тот момент, когда мы вошли в огромный особняк, я ослабил хватку на ее запястье, галантно пропуская вперед, удерживая ладонь на ее пояснице, тем самым направляя и указывая ей наше направление движения. Она вздрогнула, когда ощутила руку на своей пояснице, но не отпрянула от меня. Молча, я сопровождал ее вниз по коридору.
«Что ты творишь?»
«Это важно», — нашептывал внутренний голос.
«Ты же принял решение не делать этого».
Но это было до того, как мой братец перешел черту дозволенного.
Предпринимая гребаные попытки удержать меня на расстоянии.
Нила принадлежала мне всецело, и я никогда не позволю ей забыть об этом.
На тот момент, я составил это просто потому, что мне было необходимо занять себя чем-нибудь, пока я старался сохранять между нами некую дистанцию. Но мне кажется, я всегда понимал сердцем, что все-таки заставлю ее подписать это.
В итоге, это даст мне железные гарантии, что Нила останется моей, даже если она полюбит моего брата. Даже если он одержит верх в этом сражении.
Обязывающее соглашение.
Нечто, что даже превосходит по силе Долговое соглашение.
Соглашение, которое даже для моего отца стало бы нежданным сюрпризом, если бы он пронюхал про это.
Мой рабочий кабинет.
Моя неприкосновенная обитель.
Место, куда никому не разрешалось входить.
«Зачем ты ведешь ее туда?»
Я обдумал этот момент как следует. Но теперь я не мог отказаться от того, что затеял.
Открыв огромную резную дверь, я подтолкнул Нилу пройти внутрь помещения. Когда она оказалась там, закрывая дверь, я позволил ей передвигаться самостоятельно. Она быстро обвела взглядом пространство комнаты, ловко подмечая дверь ванной комнаты, которая в случае чего могла быть спасением для нее, створчатое балконное окно, и, оглядываясь, отметила вход, через который мы и попали в кабинет.
Бедная девочка.
К настоящему моменту она уже очень изменилась. Стала настоящим мастером по выживанию в экстремальных условиях. Незапятнанная грехами, которая обладала одним лишь желанием выжить.
«Но ты умрешь. Так же, как и все остальные».
Я попытался отыскать в себе чувство самодовольства с налетом холодности, которую взрастил во мне мой заботливый папочка, которая заставляла людей ощущать свою ничтожность. Предполагалось,
Это было нечто вроде негласного семейного хобби. Ремесло, которое передавалось из поколения в поколение, которое связывало нас с предками и гарантировало, что у нас будет с ними общность взглядов, касаемо этого вопроса.
Тогда почему одна мысль о ее казни заставляла мой желудок болезненно сжиматься?
Почему идея того, что я буду наблюдать, как Нила трахается с моим родным братом, заставляла ощутить себя, как будто мое сердце взбалтывали в блендере, разрывая его на куски?
Мое собственное тело восставало против мысли, что острая секира отделит ее голову с восхитительным водопадом черных волос, разрезая незащищенные мышцы от ее тела, что ее темные глаза закроются навсегда, лишенные искры жизни.
Мой член дернулся от пронзившей его острой волны желания, когда она развернулась ко мне лицом и уперлась руками в бедра. Она казалась совершенно неуместной в изысканной округлой комнате с шестью окнами по периметру, роскошным, вышитым вручную китайским ковром, и дорогостоящим детским игровым набором из свинцовых солдатиков.
Денежная и историческая важность вещей в этой комнате заставила бы музей плакать горючими слезами.
— Позволь узнать, ну и что мы тут делаем?
Я проследовал к своему столу. Открыв потайное отделение под кипой документов, я достал составленный лично мной документ, о котором не знала ни одна душа. В этой комнате не было камер слежения. Никто не мог пронюхать об этом, прибегая к тайному наблюдению за мной.
Только мы.
Только нам будет известно о том, что мы сделали.
— Подойди ко мне, — проговорил я, властно щелкая пальцами.
Нила сузила глаза.
— Ты опять это делаешь.
— Делаю что?
Она издала щелчок пальцами.
— Обращаешься со мною как со своей зверушкой — как со своей собакой.
Я оперся ладонями о поверхность стола.
— Ты и так моя зверушка. Мне казалось, мы обсудили это ранее.
Она метнулась вперед, обдавая меня мощью загадочного яркого характера в тусклом пространстве моего кабинета. Ее ноги, обутые в золотистые сандалии, решительно ступили на ковер с густым ворсом, останавливаясь непосредственно перед моим рабочим столом. Она слегка склонила голову набок, благодаря этому движению, ее восхитительные волосы скользнули и рассыпались каскадом через ее плечо — абсолютно свободные и блестящие, словно бархатное полуночное небо.
— Забавно, я думала, что мы выяснили для себя, что нас связывает нечто большее.
Мышцы моей спины напряглись.
— С каких это пор, позволь узнать?
Ее губы растянулись в маленькой коварной усмешке, обнажая ее зубы.
— С тех самых, как я заставила тебя кончить. С тех самых, как ты показал, что в тебе есть нечто человеческое. С того момента, как ты сбежал от меня той ночью две недели назад, и это все именно потому, что ты не знаешь что делать и как вести себя с тем, что происходит между нами.