Первый эйдос
Шрифт:
– У меня кровь ядовитая, елы-палы! Потому как у мамы дедушка вампир был… Не таковские мы, вампиры, чтоб кто попало у нас гемоглобин тырил! – сказал он.
Перед обратной телепортацией Ирке захотелось пройтись. Она поднялась на покатый песчаный холм. На вершине холма сидел мужик в синей бейсболке и решительно терзал колбасу, отгрызая ее молодыми зубами прямо от палки.
Ирка прошла было мимо, но Антигон узнал его.
– О, бутербродоносец Бэтлы! – воскликнул он с насмешкой.
Паж Бэтлы перестал жевать и хмуро уставился на кикимора, поигрывая палкой колбасы,
Ирка подбежала к нему.
– О, привет! Ты ко мне? Как ты меня нашел?
Мужик в синей бейсболке замычал, знаками показывая, что отыскать Ирку было не особо сложно. Набитый рот поневоле делал его малоразговорчивым.
– Фто ифет, фот фегда файфет. Флафное ифкать уфорно… Пфостите, фосфожа!.. Фофему фы фак смофрите на фою кофбасу? Ффе фтрафно! Фас накорфить? – спросил он.
Ирка не стала отказываться. После превращений она всегда испытывала дикий голод. Водоросли и улитки, которых наглотался лебедь, в расчет не шли. Они исчезли вместе с лебедем. Оруженосец встал и распахнул куртку. Его пояс представлял золотую середину между поясом монтажника и охотничьим патронташем. Вот только вместо гранат там торчали йогурты, бутерброды, шоколадные батончики и колбасные палки. Был даже термос с широкой крышкой.
– А что в термосе? – спросила Ирка.
– Макароны «Макфа». Моя хозяйка… в общем, она решила следить за фигурой. А тут именно такой случай: и мне варить быстро, и она не растолстеет, – бодро, как бывалый официант, выпалил уже дожевавший бутербродоносец.
Ирка кивнула и позволила вручить ей тарелку и вилку, обнаружившиеся у пажа во внутреннем кармане. Вилку Ирка по привычке простерилизовала взглядом. От бутербродоносца это не укрылось, и он отвел глаза, пряча улыбку. «Кажется, он видел, как я лопала водоросли. Тоже мне гигиенистка нашлась!» – выругала себя Ирка и стала быстро есть.
– Меня послала Бэтла. Она просит вас быть осторожной, – сказал паж, когда тарелка наполовину опустела.
Ирка фыркнула. Толково продумано: накормить, а уже после сообщать неприятные новости.
– Чего я должна опасаться? Что случилось? – спросила она.
– Пока ничего. Только дурные предчувствия. Но интуиция мою госпожу никогда не подводила! Бэтла – валькирия спящего копья. У нее постоянно вещие сны. Конечно, некоторые издеваются, но на деле все понимают, что это дар. Верите?
– Верю, – просто сказала Ирка.
Бутербродоносец кивнул. Он был доволен, что неприятное поручение выполнено.
– Удачи, валькирия-одиночка!..
Паж взмахнул палкой недогрызенной колбасы и растаял в воздухе, оставив слабый запах лаврового листа и специй. Ирка доела «Макфу», размышляя над его словами. Угроза. Но какая? Откуда она исходит? Если у нее есть враги, то кто? Не лучше ли узнать это заранее?
– Слушай, ты не боишься, что Арей тебя убьет? – спросила Ирка у Антигона.
– Почему?
– Ну ты у него эйдосы выкрал. У раненого. Такие вещи не прощаются!
Кикимор стряхнул с шеи дохлого комара.
– Встретит – так убьет, а специально искать не будет, – сказал он легкомысленно.
– Такое оскорбление! Эйдосы, которые он собирал столетиями, лучшие, отборные, утрачены!
– Оно-то так. Да только кто я для него? Так, мелочь на службе у света. Если ты, ослабев, полуживой, будешь лежать у погасшего костра и тебя укусит хорек, то означает ли это, что ты потом нарочно будешь выслеживать именно этого хорька или просто возненавидишь походы в лес в целом?.. Скорее второе, чем первое! – Антигон помолчал, шевеля губами, поразмыслил и не без ехидства добавил: – Скорее уж он тебя прикончит, госпожа, я же твой слуга!
Обратная телепортация совершилась без осложнений. Когда золотистый обод опал, Ирка увидела, что стоит в очерченном круге точно между столбами «Приюта валькирий». Чуть правее и чуть левее – и ее голова вросла бы в столб. Ирка улыбнулась. Она любила риск и знала, что так будет.
По канату она ловко вскарабкалась в «Приют», откинула люк и была встречена суетливым писком. Со стола, стульев и даже с гамака посыпались крошечные кегельные шары серого цвета.
Как первые мыши попали в «Приют», неизвестно. История об этом умалчивает. Но, видно, рассохшиеся столбы не помеха для цепких мышиных лапок.
Робкое и застенчивое мышиное семейство пришло зимой, в крещенские морозы. Две испуганные мышки шуршали в углу. Был лес, был снег, был холод – а тут вдруг тепло, пахнет едой, потрескивает печка-буржуйка. То ли мышиный рай, то ли просто глюки. Ирка бросала им куски хлеба и переживала, помнится, когда случайно попала в одну из мышей отгрызенным куском сыра. Вот она – рука профессиональной метательницы копья. И не целишься – так не промахнешься. Мышь, однако, уцелела и сырное оскорбление простила.
Дня два мыши бестолково толклись на виду, привыкали. А затем вдруг куда-то исчезли. Их не было видно, но их деятельное присутствие ощущалось под полом. Ирка забыла о них. Зима и весна выдались напряженными. Стражи мрака, валькирии, Меф, Багров, Двуликий…
Если мыши и рассчитывали исчезнуть весной, с первым теплом, то лишь первое время. Весной у них не оказалось никаких особо важных дел, и мыши великодушно решили остаться. К тому времени их было уже не меньше двух десятков – дети, первые внуки и прочие забредшие на минутку и поселившиеся насовсем родственники.
Стоило отлучиться на несколько часов, а потом, вернувшись, резко распахнуть люк, чтобы увидеть, как серые попискивающие шарики прыгают с гамака, стола, стульев. Антигон обычно с воплем кидался и принимался бессистемно колотить по полу булавой. Позиция же Ирки была скорее философски-выжидательная. Она не падала в обморок, не забиралась с ногами на стол и не голосила при виде мышей. Для валькирии это было бы дурным тоном.
В целом Ирка относилась к мышам терпимо, до тех пор пока одна из них не свалилась ночью с веревки гамака ей на лоб и, пища от ужаса, не полезла прятаться за ворот. Что мышь забыла почти на альпинистской высоте, вдали от мышиного подполья, осталось для Ирки загадкой. Есть там нечего, смотреть тоже не на что. Разве что неосознанная тяга к спортивным рекордам. Лезут же люди в горы, так почему мышам нельзя на гамак?