Первый фронт
Шрифт:
— Укус у меня, дергается, болит.
Медбрат сразу же вызвал дежурного врача, после чего отвлекся на звонок.
— Здравствуй, Александр, давно не виделись, — сказал вошедший в смотровой кабинет врач Анатолий Павлович, которому я недавно менял всю проводку в доме. Шабашнул немного.
Вздохнув, я ответил:
— Здравствуйте, Анатолий Павлович, я тут к вам с рукой пришел. Вот, посмотрите, больно уж дергается.
— Хорошо, давай посмотрю, — хмыкнул он, с интересом посмотрев на сидящего на тахте Олега. Было видно,
— Это к нам по обмену опытом направили, из Польши, — подсказал я, заметив затруднения доктора. Сам сперва не понял, что сморозил, однако прокатило. Анатолий Павлович проглотил это объяснение не моргнув глазом.
— Ну-с, голубчик, давайте руку будем смотреть, — усадил он меня рядом со столиком, на котором были разложены инструменты.
К моему удивлению, но справился доктор довольно быстро. Ножницами срезал бинты, аккуратно оголил рану, после чего, ругаясь под нос, начал осторожно скальпелем срезать нитки. Прочистил рану от гноя, промыл ее несколькими препаратами и перевязал, не став зашивать. Само лечение я протерпел, сцепив зубы, так как отказался от укола обезболивающего, опасаясь шприцов еще с армии. А вот от столбняка меня все же ширнули.
— Вот и все, Александр, можете идти. А, еще я хотел спросить, кто вам зашивал рану?
— Да так, один умелец, — уклончиво ответил я, скосив глаза на Олега.
— Шов, конечно, наложен хорошо, видна большая практика, но обработка?! Ее же практически не было! — покачал Анатолий Павлович головой в недоумении.
Получив листок со списком назначенных лекарств от возможной заразы и распрощавшись с доктором, мы вышли из кабинета в коридор, где, глядя на меня, стояла, уперев руки в бока и притоптывая одной ногой по полу, моя мама.
«Сдали-таки! Ну маманя! Везде у нее стукачки есть или доброхоты, обо всем доложат!» — мысленно вздохнул я, предчувствуя близкие проблемы.
— Стой и молчи, я знаю, что надо делать! — тихо сказал я Олегу и с заискивающей улыбкой ринулся к матери.
— Мам, ты тут, я как раз хотел тебе позвонить…
— Почему же не позвонил? И как это понимать? Что с твоей рукой? — завалила она меня вопросами. Боевой настрой у нее удалось сбить, и сейчас она кудахтала, беспокойно осматривая перевязанную руку.
В общем, отвязаться у меня не получилось, и нам пришлось ехать к ней, рассказывая по пути, как я поранился.
— А кто твой знакомый? То, что иностранец, я вижу, их с нашими не спутаешь, но все-таки? — спросила у меня мама, когда Олег вышел во двор покурить. Вопрос, честно говоря, ввел меня в легкий ступор.
— Почему, мам, ты решила, что Олег иностранец? — озадаченно спросил я.
— Да сразу же видно! Другая одежда, повадки, он даже смотрит на все по-другому, сразу понятно, не наш!
«М-да, интересное наблюдение, что же делать?»
Сказав матери, что Олег с Украины, благо фамилия способствовала, и пообедав блинами, мы поехали ко мне.
— А отец у тебя где? — спросил Данилец, тяжело пыхтя после обеда.
— На рыбалке. «Нивы» нет, как и удочек, так что точно от матери на реке прячется.
— Да-а, суровая она у тебя! — уважительно покивал осназовец.
Зайдя в квартиру, я спросил у парней:
— Ну что, как дела?
Парни сидели у компа, и второй Олег быстро переписывал моей ручкой в тетрадку что-то с экрана монитора.
Выяснив, что они смогли насобирать и найти, я вставил в новенький, перед переходом купленный принтер бумагу и показал Юре, как печатать. Принтер я купил для СССР, но он не влезал в чемодан. Мой-то старый легко умещался, а этот нет, вот и пришлось оставлять его здесь. Надо было перед покупкой размер снять.
Первым из принтера полез способ изготовления пенициллина, после чего начали закачку всего, что успели найти. Карпов немедленно упаковывал все в специальные пакеты и готовился опечатывать их.
— Вы печатайте, что важнее, остальное на флешки скидывайте, у меня вот семь штук пустых. Если что, у нас в Москве есть принтер, так что думайте, — посоветовал я.
Мельком пробежался по найденному — чего только там не было! Начиная от воспоминаний Покрышкина, устава и методик воздушного боя сорок пятого года до способа изготовления пластмассы. Посмотрев на то, как Юра с интересом изучает на экране «Шилку» и ее характеристики, спросил у Данильца:
— Ну что, у нас до назначенного времени перехода осталось еще шесть часов, мотнемся в Казань?
— Зачем?
— Ну, во-первых, денег нет, так что нужно обменять царские червонцы на наши рубли, да и закупить тут кое-что в военторге, мало ли что, пригодится.
— Хорошо, едем, деньги нам сейчас ой как нужны!
Выяснив, сколько стоят червонцы на черном рынке, мы стали готовиться. Собравшись, сели в мою машину и не заезжая на заправку — денег то все равно нет, я почти все ухайдокал — отправились в Казань, благо бензина оставалось еще полбака.
Включив при выезде на мост магнитолу, мы под ритмичную песню в исполнении группы «Фабрика» выехали на автостраду.
— Я был в Казани в тридцать шестом, в командировке, но тут все сильно изменилось, хотя некоторые дома я видел, — сказал Данилец, с интересом изучая улицы.
— Это старый район, тут еще дореволюционные постройки, — кивнул я в ответ, поворачивая к колхозному рынку. Где-то там был ломбард.
Найдя, где припарковаться, и оставив машину, мы направились к ломбарду. Всю дорогу Олег буквально впитывал ту атмосферу, что царила на рынке.
Звякнув колокольчиком, вошли в полупустое помещение комиссионного магазина, как было написано на вывеске. У кассы стоял молодой парень, к которому я и обратился: