Первый год войны
Шрифт:
Я смотрел на усталое лицо генерала и думал, что и здесь, в штабе фронта, приходится нелегко. Воспаленные глаза Пуркаева говорили о том, что он не спал уже много ночей.
Посмотрев на часы, генерал попросил меня немного подождать и вышел. Минут через двадцать он вернулся.
– Вот теперь спокойно поговорим, - сказал Пуркаев.
Начальник штаба расспросил о прошедших боях, о поведении гитлеровцев при встрече с нашими танками КВ и Т-34. Я рассказал, что наши танкисты смело идут на поединок с фашистскими танками. Против огня и брони наших КВ и Т-34 враг не может устоять. Хотя вражеских боевых машин зачастую было в несколько раз больше, наши танкисты смело шли в бой в выходили победителями. Рассказал, как тяжело воевать без авиации, о неудовлетворительном
С горечью высказал все, что думал о тех изнурительных и, на мой взгляд, казалось, ничем не оправданных маршах войск 8-го механизированного корпуса: сначала - на запад в район Самбора, потом по той же дороге - на восток, в район Львова, Куровице, затем снова на запад в район Яворова. И все это под воздействием вражеской авиации. Мы в этих маршах по техническим неисправностям оставили на дорогах значительное количество танков старых конструкций. После этого части вступили в первый бой 26 июня значительно ослабленными, без необходимой подготовки, с ходу. Только благодаря высоким моральным качествам бойцов и командиров, превосходству наших новых танков над немецкими нам удалось нанести противнику серьезное поражение. К исходу этого дня для мехкорпуса сложилась благоприятная обстановка, и мы были готовы с утра 27 июня нанести сокрушительный удар по главной танковой группировке врага. Но командование фронта лишило нас такой возможности. 27 июня в 4 часа утра я получил приказ о выводе корпуса во фронтовой резерв. Это позволило гитлеровцам оправиться от сильного удара и перейти к активным действиям. Следующим приказом, который последовал через два с половиной часа и требовал наступать на Дубно, войска мехкорпуса были поставлены в очень невыгодное положение: чтобы сосредоточиться на исходном рубеже для наступления, требовалось не менее суток, о чем я доложил члену Военного совета корпусному комиссару Н. Н. Вашугину. Но он, вопреки здравому смыслу, потребовал немедленно начать наступление. В результате этого поспешного, неподготовленного наступления дивизии корпуса не смогли одновременно всеми своими силами нанести удар по врагу и в ходе боевых действий были разъединены на две группы, изолированы друг от друга и в таком положении несколько суток вели тяжелые бои.
Максим Алексеевич Пуркаев терпеливо выслушал мои сетования и сказал:
– Дмитрий Иванович, вы сами понимаете, что в районе Самбора войска 8-го мехкорпуса должны были сосредоточиться согласно плану боевых действий 26-й армии. Когда обстановка стала проясняться, замысел врага был разгадан. Командование фронта перевело ваш корпус в район Львова, чтобы использовать его для нанесения удара во фланг прорвавшимся соединениям противника. - Он указал на карте синюю стрелку из Сокаля на Дубно, Ровно и продолжал: - Надо признать, однако, что командование фронта допустило ошибку, подчинив корпус командарму 6. Генерал Музыченко с ходу задействовал ваш корпус в интересах своей армии. Вот и пришлось вам бесцельно петлять по дорогам войны.
– Но ведь штаб фронта видел дальше командарма?
– Да. Но мы не могли все сразу предугадать и предусмотреть. Обстановка усложнялась с каждым часом. На направлении главного удара врага наши пограничные части оказались не в состоянии сдержать его натиск. Стрелковые соединения, не успев развернуться на намеченных рубежах, под ударами вынуждены были отходить. В стыке 5-й и 6-й армий к вечеру 24 июня образовался 50-километровый разрыв, и танковые дивизии Клейста устремились на Сокаль, Дубно, Луцк, Ровно. Вот в это время командующим фронтом и была создана подвижная группа в составе 8-го и 15-го мехкорпусов с целью нанести удар по прорвавшейся группировке Клейста в районе Радзехов, Броды, Берестечко. Эти корпуса наносили главный
– Их содействия 8-й мехкорпус практически не ощутил.
– К сожалению. В силу разновременности ввода в бой механизированных соединений нам не удалось разгромить вклинившуюся танковую группировку врага. Но контрударами мехкорпусов дивизиям Клейста нанесен большой урон. Их продвижение в глубь нашей страны задержано на добрых десять дней.
– Если бы Вашугин послушал меня, действия 8-го мехкорпуса могли быть более результативными и выигрыш времени мог быть большим.
– Что теперь говорить о Вашугине и его непродуманных действиях? Нет его. Не выдержал он суровых испытаний, застрелился...
Зная, что у начальника штаба на счету каждая минута, я попросил вкратце обрисовать обстановку.
Усталое, суровое лицо Максима Алексеевича Пуркаева отражало крайнюю озабоченность. Чувствовалось, что его мысли уже переключились на дела предстоящие.
– Обстановка по-прежнему остается напряженной. Под натиском врага войска отходят. Бои идут в районе Шепетовки, - рубил он короткие, но горькие по смыслу фразы и показал на карте расположение наших войск и противника. Затем добавил: - Не хватает сил, времени, умения.
На этом наш разговор закончился, я выехал в корпус.
Дивизии мехкорпуса заканчивали сосредоточение в районе Проскурова к утру 5 июля. Однако начать марш на Казатин сразу не удалось. Предыдущий переход оказался для соединений очень трудным. Моторесурсы подходили к концу, двигатели требовали ремонта, танки один за другим выходили из строя и не могли продолжать марш. Чтобы собрать эти боевые машины и отправить по железной дороге на тыловые ремонтные заводы, мне пришлось на сутки задержаться в Проскурове. Тем не менее выполнить здесь такую задачу полностью не удалось. Комендант станции Проскуров не смог предоставить подвижной состав. Пришлось обратиться за помощью к комендантам других станций. С трудом погрузили на платформы 134 танка разных систем, 5 тракторов и отправили их в тыл.
К исходу 7 июля войска корпуса сосредоточились в районе Казатина. В этот же день я отправил донесение в штаб фронта в Житомир. Но посланный с ним офицер связи вернулся и доложил, что Бердичев занят противником, пробиться в него невозможно. Не имея связи с командованием фронта, я принял решение занять круговую оборону в занимаемом районе и любыми средствами установить связь с ним. С этой целью мы по радио непрерывно вызывали штаб фронта, но все было бесполезно. Одновременно нами по многим направлениям была выслана разведка. Вскоре разведчики сообщили, что в Виннице располагается штаб Южного фронта.
Получив это сообщение, я немедленно отправился в Винницу. На окраине города автомашину задержала застава. Проверив документы, дали сопровождающего, и вскоре я был в штабе Южного фронта, в кабинете командующего генерала армии Ивана Владимировича Тюленева. От него узнал, что штаб Юго-Западного фронта находится в предместьях Киева.
Поблагодарив Тюленева, поспешил к себе в корпус. Вскоре связь со штабом фронта была установлена, и поступил приказ: "Составляя фронтовой резерв, 8-му мехкорпусу перейти в Нежин. Через Киев проходить на предельных скоростях, не останавливаясь, и только в ночное время".
Накануне выступления в корпус прибыл новый помощник командующего войсками Юго-Западного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майор танковых войск В. Т. Вольский. Он получил приказ организовать оборону Казатинского района, а войск в своем распоряжении пока не имел. В помощь Вольскому был оставлен 300-й мотострелковый полк 7-й мотодивизии.
На следующий день корпус выступил по маршруту Казатин - Сквира - Белая Церковь - Киев с таким расчетом, чтобы к ночи подойти к предместьям столицы Украины. К мостам через Днепр части подошли в темноте, промчались по молчаливо настороженным улицам Киева и организованно начали переправу. К утру корпус был уже за Днепром и двигался на Нежин.