Первый год войны
Шрифт:
В связи с тем что гитлеровцы прорвали оборону в полосе 13-й гвардейской дивизии, мне пришлось перенести командный пункт армии из Посохова на левый берег Оскола в село Селиваново, По прибытии на новый командный пункт я еще раз обстоятельно проанализировал тяжелую обстановку, создавшуюся в полосе 15-й гвардейской и 38-й стрелковых дивизий, и принял решение в течение ночи отвести эти соединения на левый берег Оскола, иначе им угрожало полное окружение. О своем решении немедленно доложил шифром Военному совету фронта, затем выехал на передовую, чтобы побывать у командиров соединений и на месте ознакомиться с обстановкой. По дороге встретился с помощником начальника автобронетанковых войск фронта генерал-майором Е. Г. Пушкиным, своим бывшим подчиненным по Южному фронту. Пушкин сообщил, что командование фронта приказало непосредственно командиру 23-го
Сообщение генерала Пушкина окончательно убедило меня в том, что решение об отводе 15-й гвардейской и 38-й стрелковых дивизий соответствует общему мнению командования фронта.
В селе Аркатово, где находился командный пункт 13-й гвардейской стрелковой дивизии, я застал полковника Родимцева. 34-й и 39-й гвардейские полки уже были на левом берегу Оскола в районе Гладково, Принцевка, а 42-й гвардейский все еще дрался на западном берегу, удерживая села Аркатово и Колпаково.
Пожелав Родимцеву удачи, отправился на командный пункт 15-й гвардейской, в село Козинка. Командир соединения генерал-майор Е. И. Василенко доложил, что 47-й гвардейский стрелковый полк ведет бой на северной окраине Казначеевки, второй батальон 44-го гвардейского полка обороняет хутора Дубровка, Леоновка и отражает натиск немцев с севера, 50-й гвардейский полк держит участок Новопавловка, высота 210.4, а учебный батальон и противотанковый дивизион находятся в Козинке. С командного пункта генерала Василенко связался по телефону с командиром 38-й стрелковой дивизии полковником Н. П. Доценко и приказал доложить обстановку. Его сообщение было тревожным: левый сосед его дивизии отошел в юго-восточном направлении, связь с ним прервалась. 343-й полк из-за отхода соседа понес большие потери. Чтобы прикрыть свой фланг, Доценко ввел в бой все резервы, но их было очень мало, фланг соединения остался совершенно обнаженным.
– Прошу подкрепить меня, - закончил комдив.
– Товарищ Доценко, рассчитывайте только на свои силы, полагайтесь на свою изобретательность и искусство. К сожалению, у меня в резерве сейчас нет ни одного бойца, ни одной пушки, ни одного танка.
Простившись с полковником Доценко и генералом Василенко, я поспешил на свой командный пункт. Там застал члена Военного совета фронта Н. С. Хрущева и доложил ему обстановку. Хрущев одобрил решение об отводе соединений на левый берег Оскола и приказал Н. К. Попелю отправиться на узел связи и ускорить получение ответа из штаба фронта. В 1 час 25 минут 3 июля я получил распоряжение за подписью начальника штаба фронта генерала П. И. Бодина отвести армию на левый берег Оскола. В том же распоряжении говорилось, что в мое подчинение передаются 9-я гвардейская стрелковая и 32-я кавалерийская дивизии из группы генерала В. Д. Крюченкина. Их также надлежит переправить на левый берег, С Этими дивизиями еще не было связи, и я не знал, где они находятся. Известно лишь было, что они отходят к реке Оскол. Руководствуясь этим документом, я отдал распоряжение войскам начать переправу. Но не прошло и трех часов, как меня вызвал к аппарату генерал-лейтенант П. И. Бодин и сообщил, что Генеральный штаб запретил отводить 28-ю армию на левый берег Оскола.
– Примите меры, - сказал Бодин, - задержать войска на рубеже Лавы, Орехово, Пристань, Тополи.
В 15-ю гвардейскую и 38-ю стрелковые, а также в 9-ю гвардейскую стрелковую и 32-ю кавалерийскую дивизии были переданы новые приказания с офицерами связи. Но 15-я гвардейская уже отошла на левый берег, взорвала за собой переправы через реку Оскол, и вернуть ее на правый берег было невозможно, тем более что к тому времени гитлеровцы силою до 50 танков и 100 автомашин с мотопехотой заняли Лавы, Гладково и Тулянку.
38-я, 9-я гвардейская стрелковые и 32-я кавалерийская дивизии были остановлены на правом берегу реки Оскол в районе Орехово, Пристань, Тополи.
Уже тогда я был глубоко убежден, что оставлять эти войска на правом берегу нецелесообразно, и теперь думаю так же. На левом берегу они могли занять оборону, и командование 28-й армии имело бы возможность высвободить часть войск для нанесения контрудара по противнику, переправившемуся у населенных пунктов Пятницкое и Козловка. Для наступления мы не имели резервов, не было резервов
Благодаря широкому оперативному кругозору, который приобрел в течение длительного времени на постах командира механизированного корпуса, командующего армией, затем фронтом и вновь командарма в сражениях на Юго-Западном направлении, основательному знакомству с тактикой и оперативным искусством противника, а также солидной теоретической подготовке на курсах усовершенствования высшего командного состава и в Военной академии имени М. В. Фрунзе, мне удавалось с достаточной точностью определять в ходе начавшихся операций контуры границ районов, где развернутся решающие события, и направления действий как своих войск, так и противника. Этому способствовали: информирование командармов об обстановке на участках соседних армий; разведданные о силах и средствах противника; знание того, куда перебрасывались главнокомандующим направления или командующим фронтом наши авиационные и танковые соединения. Наконец, определить наиболее горячие точки можно было и по тому, куда направлялась львиная доля боеприпасов, недостаток которых в первый год войны мы испытывали постоянно.
Сопоставляя все полученные в ту ночь распоряжения из штаба Юго-Западного фронта, я пришел к выводу, что главный удар враг наносил по левому крылу Брянского и правому крылу Юго-Западного фронтов. Как стало известно мне позднее, противник овладел к тому времени крупным железнодорожным узлом Касторное, городами Старый Оскол и Новый Оскол, форсировал Дон и вел бой за Воронеж. Поэтому в штабе Юго-Западного фронта и в Ставке главное внимание сосредоточивалось именно на этом направлении, туда подтягивались резервы Верховного Главнокомандования, причем 4-й и 24-й танковые корпуса под командованием В. А. Мишулина и В. М. Баданова были отобраны у Юго-Западного фронта и переданы Брянскому фронту для укрепления левого крыла.
3 июля я получил неожиданный приказ: сдать армию командиру 3-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майору Василию Дмитриевичу Крюченкину, а самому с бригадным комиссаром Н. К. Попелём прибыть в штаб Юго-Западного фронта для дальнейшего следования в Ставку.
В течение очень короткого времени я дважды назначался на более высокие командные посты: в июле 1941 года - командармом 38 и в августе того же года - командующим Южным фронтом. Конечно же эти назначения нельзя рассматривать как некое наказание. Признаком доверия моим способностям со стороны главкома Юго-Западного направления маршала С. К. Тимошенко следует рассматривать и назначение на должность командующего только что созданной, еще не обстрелянной 28-й армии второго формирования, которой предстояло действовать на главном направлении.
Будучи отозванным в Ставку с поста командующего фронтом, я не считал себя обиженным. При постоянном недостатке сил и средств изменить обстановку мне не удалось. Полагал, что это удастся кому-нибудь другому. Но освобождение от обязанностей командарма 28-й, думаю, было несправедливостью. Войска этой армии успешно вышли на ближние подступы к Харькову, затем стойко дрались при отходе к Северскому Донцу и не позволили окружить себя, хотя соседей на флангах уже не было, а наиболее боеспособные соединения из ее состава изъяты фронтом. В этом и моя профессиональная заслуга. 38, 21, 40-я армии под ударами превосходящего противника раньше отошли на восток не в лучшем состоянии, однако их командармов не освобождали от обязанностей.
Вместе с Н. К. Попелём я написал письмо Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину, изложил ход событий, свои решения и просьбы к командованию фронта, его меры, оказавшиеся недостаточными и запоздалыми, необъяснимый перенос средств связи, затем просьбу вернуть в 28-ю. Как выяснилось после войны, Сталину о письме не докладывали.
После моего отъезда боевые действия 28-й армии протекали в исключительно неблагоприятных условиях. В то время как ее соединения находились на левом берегу Оскола, в районе Волоконовки и Валуек, неприятель проник глубоко на восток в полосе 21-й армии, овладел Острогожском, затем занял город Россошь и Кантемировку и твердо стал на тыловых коммуникациях 28-й.