Первый король Острова
Шрифт:
Импила молчала. Ей казалось странным утверждение о долге. Была какая-то недоступная объяснению искренность в его заботе. Так легко её желания не угадывал даже Донго, хотя брат был единственным, кто хоть изредка, но думал о ней, как о человеке.
Мысли о брате снова лишили Импилу покоя. Она инстинктивно попыталась закутаться в плащ плотнее, в надежде изгнать его теплом саднящую боль утраты. Но тут же в реальность её вернул чужой запах. Запах даарийца, пропитавший мех воротника. Она с отвращением отдернула руки и расправила плечи. Мех навязчиво вонял смертью.
Даариец
– Что-то не нравится, рыбка?
– Почему ты постоянно зовёшь меня «рыбка»? У меня есть имя!
– Не нравится? – усмехнулся даариец. – Разве название твоего племени не означает «дети богини Воды»? Так чем же ты не «рыбка»?
Сил что-то отвечать уже не осталось. Импила еле переставляла ноги, а до Междуречья ещё идти и идти. Даже скудный ужин не помог восстановить силы.
Сзади донеслось ржание и глухой стук копыт. Воин, отправленный за лошадьми, наконец их догнал.
Забравшись в седло, дочь вождя с трудом могла себя контролировать. Она то и дело проваливалась в сон. Увидев это, командир даарийцев заставил Импилу пересесть к нему. Спорить дочь вождя уже не могла. Она подчинилась и, положив голову на грудь воина, провалилась в сон.
Глава 2.
Импила проснулась на берегу реки, но это было не Междуречье. Она огляделась. Надо же, природа здесь оказалась почти не тронута огненным дождем. Из тени деревьев доносилось щебетание птиц и шум воды, бегущей по камням. Сюда не дошла смерть. Над лесом нависла Гора. Значит отряд шёл всю ночь. Они оказались очень близко к Предгорной Пустоши.
Утомленные длинным переходом, воины спали. Кто на земле, кто-то привалившись спиной к дереву. Не стали даже мастерить себе навесы. Только для неё. Стараясь никого не разбудить, Импила пошла вдоль берега. Ей хотелось смыть с себя всю грязь, увиденного вчера вечером. Казалось, она сама пропахла кровью тех лучников, гарью сожжённой долины. Дочь вождя спряталась за деревьями. Оглянувшись ещё раз, убедилась, что за ней никто не пошёл. Импила сняла дорожное платье, шагнула с берега. Дно оказалось каменистым. Вода была ледяной, будто тысячи ножей пронзали кожу.
– Не слишком разумно разбрасывать одежду в присутствии восьми мужчин, – донёсся из-за спины знакомый голос.
Она повернулась. Хорошо хоть сорочку догадалась оставить.
Глаза даарийца лукаво блестели. Если бы вода была хоть немного теплее, дочь вождя нырнула, не раздумывая, но сейчас медлила.
– А следить за чужими женщинами тоже не предосудительно? – сгорая от стыда, Импила попыталась изобразить возмущение.
Но получалось плохо, ещё хуже получалось выбраться из реки, прикрываясь руками. Наступив на острый камень, Импила потеряла равновесие и упала в воду.
– Во истину дочь воды! – заходясь смехом, воин развернулся и зашагал к лагерю.
Мокрая ткань, то и дело прилипая к ногам, мешала быстро выйти на берег. Хуже того, от воды сорочка стала почти прозрачной. Только бы на смех командира сюда не сбежались остальные воины! Прикрываясь платьем, Импила старалась поскорее избавиться от мокрой и потому совершенно бесполезной одежды. Платье пришлось надевать на голое тело.
– Мы не станем ждать, пока твоя одежда высохнет!
– Ты что, стоял все это время здесь, за кустами?! – проклиная себя за невнимательность, ужаснулись дочь вождя. – Придется, я не могу ехать в таком виде. Тем более, это твоя вина!
– Это в чём же я виноват? Я тебе вчера сказал, что должен привезти тебя живой и здоровой. Поэтому, предупреди ты меня, что хочешь искупаться, ничего бы не произошло.
Импила только фыркнула на его замечание, оттолкнула с дороги и почти бегом кинулась в лагерь.
Все воины уже проснулись, но продолжать путь они не спешили. Видимо, вожак всё-таки пошёл навстречу дочери вождя.
Импила не осталась у общего костра. Она велела одному из воинов разжечь огонь за ветвистыми кустами биирана. Но мужчина медлил. Только дождавшись согласия командира, воин выполнил требование. Дочь вождя набросила на ветки мокрую сорочку и села на поваленное дерево. Она смотрела в огонь. Но вместо костра видела пламя, пожирающее Южный берег. Импила вспоминала ту ярость, что явили им боги десять лет назад.
Больше полугода земли Полуострова дрожали. С Горы сыпались камни и сходила земля. Из гор на Материке, в которые упирался перешеек, повалил дым. Его чёрные клубы, разрезаемые всполохами молний, неделями тянулись в небо и застилали солнце. Никто из импилайцев не знал, что же случилось там, на Материке. Но в один из дней земля вздыбилась, а из черных туч начался дождь. Дождь из горящих камней. Казалось, все боги объединились, чтобы истребить людей. Леса Южной долины вспыхнули, как ритуальные костры Просииня. Но нет. Это встречали не новый год. Это была встреча новой жизни в новом мире. К которой людям пришлось приспосабливаться.
Импилайцы благодарили Импи, что руками даарийцев выгнала их из долины. Выжить там, казалось, не мог никто. За дождём из камня пришёл раскаленный воздух, а потом и сам океан восстал едва ли не до неба и обрушился на полыхающие леса.
Но всё же в долине осталась жизнь. Каким-то чудом люди пережили это буйство стихий. Боги пощадили их с единственной целью – чтобы было кому рассказать о случившемся. И выжившие рассказывали. Никогда прежде дочь вождя не видела в глазах людей столько ужаса!
– О чем задумалась, рыбка? – только сейчас Импила заметила, что вожак отряда стоит рядом.
– Ни о чём, – вздохнула она.
– И всё же? Не хочешь оставлять родные земли?
– Где ты был, когда пришёл огненный дождь?
– Я? – воин растерялся. Потом поморщился, будто от боли.
– Да, вы тогда уже оттеснили наше племя за Лысую скалу. Заняли всю долину. Думаю, твоё племя пострадало больше всех от огненного дождя.
– Ты права, нам досталось. Тех, кого не сожгло пламя, смыла вода. Я был здесь, – он оглянулся по сторонам, будто пытаясь вспомнить, узнать это место, потом сел рядом с Импилой. – Ну, или примерно здесь. Вдали от моря. Но пришедшие с берега, особенно с наших, восточных земель долины рассказывали то, чему невозможно поверить.