Первый полет

Клармон Крис

Они не размыкали рук, пока не прозвучала музыкальная заставка, предшествующая объявлению.

— Внимание, — женский голос как две капли воды был похож на голос компьютера «Лунного Рапитранса», — приготовиться персоналу звездолета «Первопроходец». Просьба собраться у выхода номер один для вылета в восемнадцать ноль-ноль по усредненному лунному времени. Текущее время семнадцать ноль-ноль УЛВ. Комиссара Бенджамина Кьяри и старшего лейтенанта Николь Ши ждут у выхода номер один.

Прозвучала вторая заставка, и голос завел на сей раз по-французски:

— Faites attention, faites attention, mesdames et messieurs…

Эта

литания прозвучит на всех распространенных языках Земли, а когда окончится — объявят полную готовность.

У зала для особо важных персон их остановил мурлыкающий оклик. Шаврин в блистательных официальных одеяниях. За ней генерал Кэнфилд, совещающаяся с послом Кимандре, и двумя голограммами, в которых Николь распознала американского президента и советского генсека, вышедших на связь с Земли. Подумав, сколько стоит подобное свидание, Николь округлила глаза.

Шаврин поздоровалась, ласково прикоснувшись к Николь. Внимательно выслушав инопланетянку, комиссар перевел:

— Шаврин извиняется, что не смогла навестить вас, и надеется, что вы поймете и простите ее. Она надеется, что вы, Николь, понимаете, почему она так поступила… со мной. Теперь, когда миссия ее завершена, она готова предложить собственную жизнь в искупление. Это называется алах'н'ин — цена крови.

Николь оцепенела. Благодаря многотомным отчетам Кьяри, которые он присылал, она знала, к каким серьезным последствиям могут привести только что произнесенные слова. Она порывисто притянула Шаврин, надеясь, что язык тела скажет гораздо больше, чем слова. От неожиданности Шаврин напряглась, но мало-помалу оттаяла и начала легонько поглаживать девушку когтистыми пальцами. В ее груди родился рокот, немного напоминающий мурлыканье, и Николь вдруг стало тепло и уютно, глаза внезапно увлажнились. Когда же они наконец разомкнули объятия, Шаврин одарила ее знакомым лукавым взглядом и зарычала на Кьяри.

— Я сделала что-то не то? — не выдержала Николь.

— Напротив.

— Бен, пожалуйста, передай Шаврин, что мне совершенно не нужен ее алах'н'ин. Если я и пострадала из-за нее, то лишь косвенно. Это ведь ты преобразился; если ты понял и принял и… простил, что ли?., то могу ли я предъявлять претензии?

— Я всегда знал, что у тебя есть скрытые резервы. Рад, что они так здорово реализовались, — улыбнулся Кьяри. Николь зарумянилась от удовольствия. — Кстати, Рыжик, у тебя неплохое произношение.

— Я поработала с лингафонным курсом.

— Ну так я запишу еще. Сувенир.

— Не надо шутить. Хотя бы над этим.

В зале яблоку некуда было упасть от высокопоставленных сановников, деликатно строивших глазки Шаврин и ее командному составу, но некоторые бросали совсем уж нескромные взгляды в сторону Николь и Кьяри. Она просто физически ощущала любопытные взоры. Пристальные взгляды коллег-офицеров уже неприятны, но стать центром внимания толпы совершенно чужих людей, даже минут на пять…

— Внимание, объявляется полная готовность для персонала звездолета «Первопроходец»…

Позади раздалось вежливое покашливание.

— Прошу прощения, лефтенант, — Джомо Кимандре из Восточно-Африканского союза, бывший генеральный секретарь ООН, а ныне чрезвычайный посол

планеты Земля в Конфедерации халиан'т'а говорил с легким акцентом, чему был обязан учебой в Оксбридже и годам изгнания в Лондоне. — Комиссар, пора в путь.

— Мы сейчас подойдем, сэр.

— Несомненно. — Он протянул руку, и Николь машинально пожала ее. — Лейтенант, весь мир в неоплатном долгу перед вами. Не многие знают о вашем поступке, но его никогда не забудут.

У Николь вспыхнули уши.

— Я выполняла свой долг, сэр.

Он улыбнулся, как улыбался отец, когда знал их секрет, и склонил голову.

— Прощайте. Надеюсь, когда-нибудь встретимся.

Поцеловав руку Николь, он стремительно зашагал к переходному тоннелю, ведущему в челнок, который доставит его свиту на высокую стационарную орбиту «Первопроходца». Николь и Кьяри пошли вместе с Шаврин. Они держались за руки, она просто смотрела по сторонам. По пути не проронили ни слова.

Взойдя по эстакаде, Шаврин сняла свою цепь и надела на шею Николь. И в тот же миг перед девушкой встала картина поминального обряда на борту «Разведчика просторов» и неистовый танец с Шаврин. В тот вечер на капитане халиан'т'а была та же цепь.

— «В мой дом входишь ты», — слово в слово торжественно повторял Кьяри, — «становишься плотью от плоти моей, аки плод чрева моего, обретая права, титулы, почести и должности из сего проистекающие. Ты пролила кровь за меня, кровью сей связуем наши души навечно.

Прощай же, дочь моя».

И Шаврин ушла. Николь медленно выдохнула, только теперь заметив, что все это время сдерживала дыхание.

— Дьявол, я опять заплачу.

— Это хорошо, — откликнулся Кьяри. — Ненавижу сольные партии.

Глаза его неестественно блестели.

Они поцеловались. И Кьяри покинул ее.

Все кончилось.

Она совершенно неподвижно уставилась в расписанную фресками стену, пока люк бесшумно закрывался в ожидании хлопка, означающего, что спусковые салазки выдвигаются на старт. И вот хлопок, а еще минуту спустя индикаторы на информационном табло сообщили об успешном запуске.

Николь представляла, как челнок взмывает над да Винчи и устремляется к сверкающему исполинскому звездолету, который доставит Шаврин домой, а Кьяри — навстречу великолепным приключениям. Но этот образ мгновенно вытеснил другой: челнок приближается не к «Первопроходцу», а к «Страннику», и на его борту двое молодых офицеров, четверо специалистов и шкипер. Она вдруг перенеслась на год назад, когда жизнь была чище, проще, счастливее. Этот короткий отрезок вместил столько событий. Было много открытий — и в других, но больше в себе. И многое пришлось ей совсем не по душе.

А самое главное, неожиданно подумала Николь, что она почти ничему не научилась.

Когда Николь спустилась по эстакаде и зашагала по площади, у нее заныла нога. Врачи сказали, что столь серьезные травмы лечит время и терпение, а безумные выходки вроде вчерашней наверняка не входят в лечебную программу. Ну и наплевать! Пусть болит.

В зале было пусто, но даже будь он переполнен народом, ей все равно было бы одиноко.

— Привет, — к ней тихо подошла Хана.

— Привет. Где ты скрывалась? Я высматривала тебя на церемонии.