Первый шпион Америки
Шрифт:
Прошло десять минут. Шторы все так же висели, а он стоял перед окнами, не решаясь войти. Точно великое табу было наложено на вход прямыми полосами темно-зеленых штор.
Истекло еще десять минут Приближался вечер, но света в окнах подполковника не зажигали. Возможно, его и не было дома и он теперь опять рвется к Аглае. Эта мысль так взволновала Каламатиано, что он, несмотря на всю опасность, решил подняться к Синицыным. Он уже двинулся к подъезду, когда оттуда послышались громкие мужские голоса, и по отрывистому командному
— Спокойней, спокойней! Не дергайся! — послышался за спиной властный голос. — А то быстро пулю в затылок схлопочешь!
Он перешел улицу и двинулся к Сретенке. Постепенно голоса стихли, послышался шум мотора, Каламатиано замедлил шаг и оглянулся. Трос чекистов в кожаных куртках стояли на тротуаре, а между ними в шинели без головного убора стоял Синицын и не отрываясь смотрел на Ксенофона Дмитриевича. Он смотрел беззлобно, даже с затаенной грустью, как смотрят на нечто недосягаемое, вершинное. Подъехала машина, Синицына втолкнули туда, захлопнулась дверца, и его увезли. А Каламатиано так ничего и не узнал о Пете.
Он ворвался к своей двоюродной сестре Дагмаре, зная, что Рейли остановился у нее, но его дома не оказалось. Увидев бледное и нервное лицо Кссно-фона, Мара, как звал ее брат, сообщила, что Сид у Карахана, там какие-то сложности. Каламатиано оставил адрес Аглаи и попросил, как только Сид вернется, пусть обязательно навестит его.
— Что это за адрес? — не поняла Мара.
— Не важно, — ответил Ксенофон и смущенно улыбнулся. — Я же не спрашиваю тебя, какие у вас отношения с Сидом. Извини, как-нибудь потом поговорим.
Перед уходом из консульства он договорился с Пулом, что сможет уехать в Самару лишь через пять дней. Нужно было привезти жену с сыном с дачи, отправить их домой, в Америку, и лишь тогда он сможет уехать сам.
— А как ты смотришь на то, чтобы вообще перевести консульство в Самару? — спросил Пул. — Там формируется сейчас правительство, и после того, как все завершится, мы вместе с ним и переедем обратно в Москву. Как считаешь?
— Мысль интересная, — согласился Ксенофон Дмитриевич. — Я вообще хочу проехать по Сибири, потому что там сейчас затеваются интересные дела и надо быть в курсе.
— О’кей! Тогда переговори в Самаре по поводу помещения для консульства!
Подходя к дому Аглаи, Каламатиано несколько раз менял маршрут, проверяя, нет ли за ним слежки. Но все было чисто. «Странно, — подумал он, — кто же тогда следил за мной у дома Синицына? Наверное, кто-то из чекистов, следивших за подходами к дому».
Аля спала, когда он вернулся. Он вскипятил чайник, выпил кофе, раздумывая, как ему поступить: завтра надо вывозить семью, а потом уезжать самому: выдержит ли Аля, оставшись одна в Москве. Кое-какие деньги и даже продукты он ей оставит, а дальше и его судьба неясна.
Рейли пришел в семь
— Я несколько часов назад простился с Петерсом, — со значением сообщил он, желая произвести впечатление на Аглаю. Сид очень плохо переносил, когда хорошенькая женщина расточала знаки внимания другому, а не ему. Это задевало его самолюбие.
— Какие-то сложности? — спросил Ксенофон Дмитриевич.
— Он говорит, что нет. Что Берзин и этот Буйкис у Hitx не работают. Но я ему не верю. Он юлит.
— Тем более надо еще раз сходить к нему.
— Хорошо, — и Рейли, взглянув на Алю, снова загадочно улыбнулся.
Каламатиано съездил за женой, привез ее с сыном домой, попросил собрать вещи и подготовиться к отъезду. За эти летние месяцы она немного располнела, сс лицо чуть округлилось, а рыжеватые длинные волосы искрились на солнце.
— Ты похорошела.
— Правда? — она улыбнулась, восторженно глядя на него, и он обнял сс. Леник прижалась к нему теплым, податливым телом и поцеловала его в губы.
— Извини, я должен идти, — отстраняясь и отводя глаза в сторону, проговорил Ксенофон Дмитриевич. — У меня назначена встреча через полчаса.
Леник погрустнела.
— Когда я должна выехать?
— Лучше завтра.
— Что-то серьезное? Ксенофон Дмитриевич помедлил и кивнул.
Через полчаса он примчался на Большую Дмитровку. Еще стоя у дверей, он услышал смех Али и громкий рокочущий голос Рейли.
Когда он вошел, Сид сидел на кухне и пил кофе. Аглая Николаевна с виноватой улыбкой посмотрела на Каламатиано.
— Я все узнал, — победно улыбнулся Рейли. — Петр Григорьевич Лесневский сделал важное заявление о том, что сотрудник Военконтроля Синицын постоянно занимался передачей секретных документов немецкой разведке. Чекисты вчера арестовали Синицына, и если этот факт подтвердится, то Петерс пообещал, что Леснсвского отпустят.
— Его отпустят, — улыбнулась Аглая Николаевна.
— Да, наверное, — пробормотал Ксенофон Дмитриевич. — Зачем он это сделал?!
— Он же хотел спасти меня! — воскликнула Аля. — Я ведь ему все рассказала…
— Ну хорошо, вы тут поворкуйте, а мне пора! — Рейли посмотрел на часы и бросил неравнодушный взор на Аглаю, загадочно улыбнулся. — Надеюсь, Кен, мы еще увидимся до отъезда?
— Надеюсь, Сид, — усмехнулся Каламатиано.
…Маршан взахлеб рассказывал Жаку С адулю о совещании, состоявшемся в американском консульстве у Пула. Они сидели в «Трамбле» за бутылкой красного вина.