Первый среди крайних
Шрифт:
Мерцание от переноски растворялось. Темень делалась густой, непроходимой. Верест поднял зажигалку: пламя высветило трухлявый косяк. В изъеденной древесине копошилась тля. По привычке сжав плечи, он собрался протиснуться в проем… и чуть не растянулся, споткнувшись о бухту провода. Вот тебе раз! Вчера ее не было. Подняв зажигалку, он осмотрел помещение. Электрики постарались. Вся комната завалена смотанными проводами. Склад устроили, как будто больше негде. Носы у них, что ли, не работают? Еще один «шараш-монтаж» – приходят вечером (днем на Гусинке чего-то тянут); занимаются произволом, лишь бы самим хорошо было.
Тяжело вздохнув, Верест отодвинулся от косяка. Теперь понятно, куда подевался
И где-то в лабиринтах, похоже, заблудился. Прищурив глаз, Верест огляделся. За осыпающимся простенком обнаружился узкий коридор. В глубине – очертания проема. В те края еще не забирались. Кроме Васьки – куда ему еще сунуться?
Пиво в организме бурлило, колобродило и чертыхалось. Сохрани он трезвый ум, обязательно задался бы вопросом не вскользь, а углубленно: где Василий?! Он добрался до проема, осветил помещение – ничего необычного. Затхлость, догнивающее дерево. Несущая бетонная стена с потеками какой-то слизи. На полу вековая пыль. А что, собственно, дальше? Поворот и вновь очертания дверной рамы. Как-то странно повело себя пламя – он не чувствовал ветерка, но огонь задрожал, пригнулся и практически лег, опалив руку. Перехватив зажигалку за кончик, он ступил вперед. Размытое пламя не освещало комнату. На свою беду он сделал второй шаг. Нога ушла вниз, провалившись во что-то мягкое. Чересчур мягкое. Вязкое, засасывающее, зыбучее. Не песок, не земля.
«Ну и ну, – успел подумать Верест. – Куда это я собрался?»
И не заметил, как вторая нога примкнула к первой – в ушах засвистело, холод продрал и вздыбил рубашку. Он хватанул воздух – стылый, колючий, взмахнул руками и куда-то загремел…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Сознание возвращалось фрагментами. Кусочки мозаики стыковались, образуя затейливую картинку.
«Подожди, не психуй, – говорил ему кто-то изнутри. – Наберись терпения, пусть устаканится».
Картинка выравнивалась, обрастала объемом, звучанием, ощущениями, перестала дрожать, двоиться, и наконец загрузилась, обретя хрупкое постоянство. «Готово», – сообщила надпись в нижней части экрана.
«А вот теперь психуй», – вздохнул внутренний голос.
Он лежал в траве под бесформенной оградой. Камни разной величины, пористые, неотесанные, похожи на ракушечник. В стыках раствор – не привычный серый цемент, а какой-то зеленоватый, как будто обросший плесенью. По небу медленно перемещались комковатые тучи – слишком низкие и плотные, со сложным пространственным рисунком, чтобы не обратить на них внимание. Он никогда не видел таких туч. Почему они не падают?
Он зябко поежился. Не жарко. Приподнялся, прислушался к организму – здоров ли? Кажется, здоров. Легкая слабость в ногах, в голове – остатки калейдоскопа. Не пора ли запасаться оптимизмом?
Придя в подвал, он не стал переодеваться – работы нет, какой смысл? Потреблять пиво можно и в домашнем. В домашнем он и очнулся: синие джинсы, батник фирмы «Села», кроссовки «Адидас» – не германские, но очень похожие.
Он насторожился – звук мотора вряд ли относился к слуховым галлюцинациям. Дребезжало не за горами – простуженно, с надрывом. У соседа по этажу Пал Палыча «запор» дребезжит примерно в той же тональности, правда, потише…
Приподнялся. Ландшафт какой-то диковинный. Забор – но это понятно… Кусты причудливые вдоль ограды: листья насыщенно зеленые, лопатовидные, с широкой срединной полосой, по кайме шипы, из нутра – мохнатые метелки веером – словно не куст, а диковинный волоконный светильник в вазе. Метрах в сорока – не то ворота, не то большая калитка арочного исполнения. Слева дорога, мощеная желто-бурым камнем. За дорогой лес – не сельва,
«А вот и приятный сюрприз, – уныло подумал Верест. – Будем ожидать радостной встречи».
Дождался. Дребезжание мотора вырвалось из ограды. Появилось неуклюжее транспортное средство – занятная помесь утюга и сухопутного катера. Подробности рассмотреть не удалось, поскольку началось действие. Два откормленных бугая в круглых металлических шапочках сгрузились с подножки и, путаясь в балахонах, почесали к Вересту. Он открыл рот и даже забыл толком встать. Сюр какой-то… За толстяками с утюга сгрузился третий, поспокойнее. Что-то выкрикнул гортанно. Широченные плоские физиономии, минимальные лбы, животы, как у артиста, который «пиво пил»… Оба головы на полторы выше Вереста, за плечами оружие – стволы с газоотводными вырезами, напоминающие автоматы ППШ времен Великой Отечественной.
Один что-то каркнул, бесновато вращая глазами. Верест медленно поднялся. Некультурно сидеть. Подозрительно легко как-то в теле – почему?
Не дождавшись ответа, боец набрал воздуха в легкие и повторил фразу.
– Не ори, – буркнул Верест. – Оглохну.
Второй присоединился к первому. Заорал в другое ухо. Первый схватил его за руку, сжал. Второй продолжал выдавать гневные рулады на непонятном языке. «Иностранцы», – с сообразительностью, достойной Штирлица, догадался Верест. Неприветливая публика. Он пытался что-то сказать, но, услышав начало фразы, эти двое совсем взбеленились. Удар кулачищем в живот (он успел напрячь пресс, но злость нашла героя), и Верест завис, как на стяжках. Больше не били, просто выкручивали руки. Подошел третий – пудель крашеный. Волосы башней, весь в мелких кудряшках, физиономия бледная, анемичная, гольфики на кривых ногах, грудка узкая, утянута жакетом с тесемками. Опять произвел какие-то звуки – гортанно и вместе с тем визгливо. Представитель местных секс-меньшинств?
Пузаны, как по команде, завели ему руки за спину. Верест упал на колени. «Пудель» приблизился, продолжая тараторить. Поигрывал тросточкой.
«На коленях предлагают посидеть, – догадался Верест. – Поунижаться перед вышестоящим».
Плебействовать он не любил. Как фанера летел из всевозможных контор, чьи хозяева и администраторы воспринимали персонал за нелюдей. Трудовая книжка пестрела гневными записями… А тут еще больно сделали – чуть суставы не оторвали вместе с жилами. Боль он тоже не любил. Злоба захлестнула. Выпластав левую ногу, оттолкнувшись, он послал правую по окружности. Легкость в теле – вопиет. Кудреватый заорал, получив в пах. Толстяки от изумления ослабили хватку. Растерялись. А правый вообще отпустил, кинулся к шефу, который таращил жабьи глаза, зажав пораженное место, и отчаянно выражался. Верест ударил левому пяткой в подъем стопы. А сапожок из мягкой кожи… Пузан завыл от боли, размахнулся кулачищем…
«Неважные бойцы, – думал Верест, рыбкой уходя под руку. – Массой берут».
Или авторитетом, поди догадайся. Дожидаться, пока толстяки доберутся до своих дырявых стволов, он не стал. Хватит трюкачества. Он помчался через полянку к лесу. Бежать недалеко – десяток прыжков. Кудреватый еще издавал хрюкающие звуки, когда он влетел в заросли, пробился через хаос веток и побежал за массивное пупырчатое дерево.
Погони не было – он бы уловил топот. Порядком удивленный, Верест отодвинулся от дерева и стал подглядывать через переплетение ветвей.