Первый среди Равных
Шрифт:
Среди множества смертных приговоров выделялось осуждение шести депутатов — шести «последних монтаньяров»: Ромма, Дюкенуа, Дюруа, Бурботта, Субрани и Гужона; эти шестеро в момент произнесения приговора закололи себя кинжалом, который передавали друг другу…
Всего было привлечено к суду до десяти тысяч человек. Демократическая партия в Конвенте оказалась раздавленной. Рабочие Парижа, обессилевшие в неравной борьбе, были надолго загнаны в свои предместья.
Гракх Бабёф не мог не почувствовать всей силы поражения.
Это был не только физический разгром, но и тяжелейший
Отныне нужно было менять стратегию и тактику борьбы.
Тем более что после прериаля, при явном попустительстве термидорианских властей, страну охватил новый, ещё небывалый по силе, спазм белого террора.
Белый террор как течение оформился после падения монархии и казни короля; название он получил от белого знамени роялистов, приверженцев Бурбонов.
Но понятие «белый террор» вскоре стало гораздо шире своего первоначального смысла. После начала федералистских мятежей жирондистов, когда, сомкнувшись с роялистами, они наряду с прямыми военными действиями стали прибегать и к уничтожению якобинских вождей (Марата, Шалье), имя белого террора было распространено на всю антиреспубликанскую и антиправительственною деятельность, как тайную, так и явную, осуществляемую вражескими армиями, большими группами мятежников и отдельными лицами.
Именно тогда — к осени 1793 года — по требованию санкюлотов правительство Республики ответило на белый террор революционным красным террором.
Красный террор якобинцев, наряду с их экономическими и социальными мерами, спас завоевания революции и уберёг Республику от расчленения и распада осенью 1793 — весной 1794 годов. Но он вызвал ненависть и страх у крупной спекулятивной буржуазии, ставшей отчасти объектом этого террора.
Контрреволюционный переворот 9 термидора среди прочих задач, поставленных собственниками новой формации, имел целью покончить с красным террором.
Он и покончил с ним.
Но одновременно, следуя логике обстоятельств, переворот приоткрыл дверь и для подавленного ранее белого террора.
Сначала это была лишь щель.
Потом она стала быстро увеличиваться.
И наконец дверь распахнулась во всю ширь.
Всё началось с небольшого: якобинцев кое-где принялись увольнять с должностей.
Потом увольнения проникли во все звенья правительственного и административного аппарата.
Чтобы не остаться без средств, уволенный спешил переехать в другую область страны, где он был неизвестен, и там чем-то заняться.
Это вскоре учли и предусмотрели: особым декретом всем уволенным предписывалось оставаться на старом месте жительства под присмотром администрации.
Отсюда был лишь шаг до ареста.
Этот шаг сделали в начале зимы III года: бывших якобинцев стали массами арестовывать и бросать в тюрьмы.
Теперь, когда тюрьмы оказались заполнены «террористами», можно было пойти дальше и приняться за их планомерное истребление.
Этим и занялись разного рода «мстители» — вернувшиеся из-за рубежа эмигранты, а также всевозможные «мюскадены» и «инкруаябли»; зимой и весной того же III года они перешли
Лоран, специально интересовавшийся белым террором послетермидорианского периода, собрал целую папку леденящих душу материалов — подлинный обвинительный акт «поборникам свободы», шедшим за Фрероном и Тальеном.
Он хотел чётко поставить и разрешить основной, принципиальный вопрос.
О революционном терроре была создана целая литература. В огромном количестве сочинений, подписанных и анонимных, якобинцев и санкюлотов предавали анафеме за «бессмысленные жестокости», «варварские убийства», «массовые истребления» и т. п. О белом же терроре предпочитали умалчивать; в лучшем случае говорили о «справедливом возмездии».
Красный террор возник во имя спасения родины и был оружием патриотов, готовых бестрепетно отдать за республику собственную кровь и жизнь; белый террор был направлен против родины, ставил целью уничтожить республику и выполнялся людьми, не знающими, что такое патриотизм, с помощью иностранного золота и иностранного оружия.
Красный террор всегда осуществлялся явно, с соблюдением законных форм. Приговоры выносились только по суду; суд не боялся общественного мнения, а выражал его, действовал при свете дня, при полной публичности и был равным для всех. Белый террор не знал, что такое суд. Он осуществлялся не по законному приговору, а по решению кучки заговорщиков, с помощью удавки и кинжала, причём жертвы его, в особенности если в прошлом они были значительными деятелями, подвергались перед смертью изощрённым мучениям.
Красный террор был делом рук простых людей, санкюлотов, которые всегда судили по совести и, вынося оправдательные приговоры, искренно радовались за оправданных, сумевших очиститься от обвинения. Ничего подобного при белом терроре не наблюдалось. Его вдохновители и исполнители, люди «из общества», убивали в белых перчатках, без конца распространялись о справедливости и морали, а сами резали безоружных, взывали к снисхождению, но не знали его ни к детям, ни к старикам; при этом они имели обыкновение еще и похваляться своими «подвигами», вызывая в салонах «прелестниц» восторг и удостаиваясь соответствующей награды.
Исходя из этих основных различий, Лоран был уверен: история оправдает революционный террор и заклеймит террор «мюскаденов»; его же, Лорана, задача состояла в том, чтобы дать правдивые сведения для будущих историков, которые захотят исследовать время Гракха Бабёфа и обстановку, в которой он действовал.
Еще в то время, когда начались первые аресты политических деятелей и администраторов II года Республики, пользуясь послаблениями термидорианцев, во Францию стали проникать орды эмигрантов-роялистов и контрреволюционных священников. Вместе с «молодцами Фрерона» они заполнили города Южной и Западной Франции, бывшие в 1793 году центрами федералистских мятежей. «Золотая молодёжь» быстро организовала здесь банды, назвавшие себя «братьями общества Иисуса» или «рыцарями Солнца».