Первый Том. Грешник в Аду или попаданец в заднице
Шрифт:
– Эх... – почесал макушку, поджал губы, посмотрел по сторонам, прикрыл глаза и помассировал виски – Так! Ну это же-пиздец! – вскочил и снял мантию – Пиздец-пиздец-пиздец – он приговаривал раздеваясь, когда стянул с ноги второй сапог, отшвырнул его подальше и закричал – Полный пиздец! – встал голый перед водоемом.
Раны то зажили, но крови на нем много, как и собственно грязи.
– Западло бля! – заговорил блатным говором – Чувствую, что подписался на какое-то гАвно – затем по стариковски проворчал – Вступил в говно сразу после дерьма – глаза
Воды в нем по колено. Мишаня опустился, сел и как бы на спину ложась, погрузился в воду, лицо последним скрылось под водой:
Тело окутывает приятный холодок. Глаза открыты перед ними чистое и безграничное ночное небо, которое плавно отступает, отдаляется, а парень опускается все глубже, и толщина звездной воды над ним уже более метра.
Тело расслабляется. Мысли замолкают, осознанность уступает приятному небытию. На сердце нет тревог и нет печалей, гармония и сладостный покой ласкают душу. Веки медленно смыкаются.
Тело очищается, грязь размокает и отступает, а за одно и кровь смывается. Кровь растворяется, раскрашивая воду. Как некогда подземная река краснеет водоем, густеет и теплеет, будто наполняясь свежей кровью, нет звезд уже на нем...
[1]Etiam inutile ius existendu habet – (лат.) даже бесполезное имеет право на существование.
[2] Per aspera ad Astra – (лат.) Сквозь тернии к звездам.
Глава 16. Новая жизнь, новые друзья
Вспышка. Свет бьет по глазам, он тусклый, но все равно доставучий. Еще одна вспышка. «Ну дайте поспать...» Третья вспышка. Глаза открываются, четвертая вспышка разрывает темноту – вода кругом. Он под водой, пучит глаза – пугается, пытается вдохнуть, вода уже у него в глотке. Тело не слушается, онемело. Пятая вспышка, она над водой, раскрывает расстояние до поверхности. Так далеко! Доплыть ну просто невозможно. Но Михаил со всем своим желаньем жить тянется вперед, вытягивает руку.
Плеск! Рука разрывает водную гладь, за ней на поверхность выглядывают голова и торс. Парень сидит в фонтане и дышит очень часто, он руку вытянул вперед, как будто бы пытался схватить пустоту.
«Ба-бах!» – гремит над головой. Мишаня вздрогнув глядит вверх: «Ба-бах!» – сквозь круглое отверстие в потолке видны змеящиеся молнии. На поверхности бушует буря. Через потолочный проем в фонтан стремительным потоком в три водопада стекает вода. Ее журчание эхом расходится по залу.
Михаил вдыхает и медленно выдыхает, руками волосы отбрасывает с лица назад, осматривается и видит мох на бортике фонтана, рукой его проглаживает – пушистый и приятный. Опершись на бортик, он встал, вокруг фонтана небольшими островками растут пучки коротенькой травы. Он ступает по траве босыми ногами – слегка щекотно, но как мягко.
«Как так? Раньше я всего этого не замечал»
Раскинул руки в стороны, прикрыл глаза, лицо поднял к небу, его орошают
«Очищен. Обновлен. Как долго я не чувствовал себя так славно? Как долго мой разум не был так свеж и ясен?»
Михаил опустил плечи, но руки выставил вперед ладонями к себе, открыв глаза, глядит на них – всю правую ладонь покрыли следы ужасного ожога, на левой ладони рубцы изображают магический круг, а ниже шрам от вскрытой вены. И дальше по рукам, по телу – ушибы, ссадины, порезы, три длинных шрама растянулись от плеча до бедра.
«Страшно смотреть. Ужас! Столько всего пережил» – ущипнул кожу на животе и потянул – «И стал так тощ»
Парень подошел к воде, вгляделся в свое отражение, которого давно уже не видел – славянское лицо, простое, без прикрас и добрые глаза, но на щеке шрам, ожег на ухе и за ним, другое ухо слегка подрезано на кончике. А что на голове, патлы почти до подбородка, довольно буйные и лезут в уши.
«Такие отрастали больше месяца, наверно даже два. И борода... Будет роскошная, если расчесать и подровнять... Ну и слегка укоротить»
«Мои вещи?» – спохватился Михаил, но уже поздно, кое-что промокло. Ручеек, что вытекал из фонтана, теперь разлит широченной лужей. Мантия и один из сапогов залиты водой, однако всему остальному повезло больше. В сухости кошель, а книге навыков слегка подмочило обложку, одежда сыровата из-за влажности, но не более.
Выловил из лужи сапог, поставил высыхать. Взял мантию за надорванный рукав, приподнял, нити не выдержали вес мокрой ткани, и рукав оторвался – «Супер!». И мантию, и рукав убрал подальше от воды. Оделся во все кроме нее, и сапоги пока что не стал надевать.
«Рванье! Бомжи и те поприличнее выглядят»
Раскрыл кошель – в нем торчит свиток, не свернутый, но нелепо сложенный, иначе бы он туда не поместился.
«Что-о-о? В последний раз я видел его во время той магической херни. Он растворился в воздухе, но оказался здесь. Ну ладно, пригодится. Хотя чем мне поможет вонючий дым? Богиня говорила использовать все что есть...» – парень прикрыл глаза рукой – «Ебать! Богиня! О чем я только думал, так разговаривая с ней. Идиот!»
Что было – то прошло, и никак этого не изменить.
Мишаня выложил все содержимое кошелька на бортик фонтана – три медяка, медальон мертвой чародейки, один металлический шар (парень припомнил, что бросил второй такой же в нетопыря, слышал хлопок, не видел что произошло, но видел как тварь отступила, и сделал вывод, что это что-то неприятное типа бомбочки, дымовуха, а может быть и перцовка), еще один шар, но этот с фитилем (вот это настоящая бомба), одна отмычка и наконец, целый пузырек с ядом.
«Не густо, но вещи полезные. А сколько всего я просрал! Забил шмотками инвентарь и долго-долго хранил, чтоб никогда не использовать – типичный синдром барахольщика. А в конце концов вообще выкинул! Почти все выкинул...»