Первый удар. Книга 2. Конец одной пушки
Шрифт:
К счастью, пришли женщины. Дорогой они не встретили бегущих коров и не знали, что случилось.
Во всех соседних деревнях и на одиноко стоящих фермах заливались лаем собаки.
Из хлева вырывается еще одна корова. Несется вскачь и, как слепая, натыкается на стену. Криками люди погнали ее в поле, на территорию военного склада.
— Все перекалечатся! — стонет Гранжон.
— Эх, вы! А еще людьми называетесь!.. — кричит кто-то по адресу охранников.
Защитники фермы вновь выстроились посреди двора, и хотя никто не подал команды, все
В шеренге охранников смятение.
Теперь темнота страшна для охранников, они стараются разглядеть, что в руках у докеров, у крестьян, у металлистов…
— Надо с ними покончить… — слышатся голоса.
— Да поскорее. Может, еще успеем поймать скотину!
Не успели пройти и трех метров, как зарычали моторы. Охранники удирают.
Брошенные напоследок бомбы со слезоточивыми газами не долетели до людей.
Сквозь поднявшийся с земли едкий туман видно, что охранники удрали все до одного.
Поймать удалось только десять коров. Они тяжело дышали, были все в поту, от них валил пар. Пришлось отвести их на соседние фермы — на ферме Гранжона в хлеву, несмотря на открытые окна, стоял противный запах, щипало глаза и горло. В первом стойле от разорвавшихся бомб растеклась по полу скользкая лужа. Но если плеснуть водой, пожалуй еще хуже будет…
Остальных коров придется искать поутру, когда рассветет. Может, они убежали далеко.
Раненых оказалось только двое: Гранжон и Сегаль. У Сегаля ссадина на носу — охранник ударил прикладом, и Сегаль все вытирает платком кровь, приговаривая:
— Пустяки! Хорошо, что легко отделался.
У Гранжона дело серьезнее: рассечена левая бровь. Должно быть, обо что-то ударился, но обо что, сам не помнит. Придется позвать доктора. А сейчас он сидит в кухне верхом на стуле, и невестка пробует остановить кровотечение перекисью водорода.
— Элен, мне же больно! — кричит Гранжон.
— Скажите, пожалуйста, какой неженка, — говорит Ноэль.
— Потерпи немножко, пощиплет и пройдет, — успокаивает Элен.
Жена смотрит на Гранжона суровым взглядом, осуждая противозаконные действия мужа. Все-таки, что за баба! Вот чучело! Ну хорошо, пусть противозаконно, пусть непорядок! А что же она думает, — тебя грабят, а ты кланяйся и благодари?
Всем оставаться на ночь не для чего. Только еще половина восьмого, но надо решить вопрос теперь же — Анри должен ехать на собрание и перед отъездом хочет все организовать.
— Сегодня, надо полагать, они уже не сунутся, — говорит Гранжон.
— Значит, достаточно десятерых. В случае чего опять пустите в ход пилу.
— Кто остается? Молодежь? Бертен, останешься?
— Да я хотел пойти на танцы.
— Ах да, ведь сегодня вечеринка, танцы. Завтра сочельник.
— Назначьте меня на другой день, ладно.
— Я останусь, — заявляет Юсуф. — Что для меня танцы!
— На другой день? — спрашивает Бертранда у Гранжона. — Это что же? Так будет каждую ночь?
— Да-с, каждую ночь,
— К чему все это? Все равно придется выехать.
— Почему ты так решила? — гневно кричит Гранжон и глядит на Анри и на всех стоящих вокруг людей, словно ищет у них поддержки. — Почему ты так решила? — повторяет он уже спокойнее.
Кричит он только для того, чтобы убедить самого себя.
— Это тоже зависит во многом от парохода, — подала свой голос Полетта.
И только тут Анри заметил жену. Он подошел к ней и тихо сказал:
— И ты пришла! Со мной вернешься или останешься?
— С тобой вернусь.
— Только я на велосипеде.
— А ты посади меня на раму…
Анри идет к Гранжону проститься. Тот смотрит на него, подмигивая одним глазом. Второй глаз заплыл, а ранку не разглядишь — очень уж густые у него брови.
— Ну, до скорого!
— До свидания! — отвечает Гранжон. — Я у вас в долгу. За мной не пропадет.
Ноэль поглядел, как Анри и Полетта уезжают вдвоем на велосипеде, и вспомнил, о чем он хотел поговорить с Гиттоном.
— Послушай, может ты недоволен, что мальчишка берет твой велосипед, когда приезжает навестить меня?
— Нет, что ты! — отвечает Гиттон.
А Ноэль надеялся услышать другой ответ.
— Ну все-таки. Иной раз, поди, велосипед тебе самому нужен, а мальчишка выпросит. Наверно, уж бывает так. Вот мне и пришло в голову подарить к рождеству… Словом… купил я по случаю велосипед — тут, в деревне, один парень продавал… Ну, я купил и сам перекрасил. Он, пожалуй, высок для мальчишки, придется на педали что-нибудь набить… Да ничего, сойдет… А мальчику-то можно сказать, что мы с тобой вдвоем купили…
Это уж Ноэль добавил, чтобы не обидеть Гиттона. Он часто думал, что Гиттон ревнует к нему своего приемыша. Именно потому, что Поло ему не родной сын. Может быть, и старик Ноэль меньше» привязался бы к Поло, если бы мальчик не был сироткой. В общем, мальчишка — ничей. Почему бы ему не быть и приемным сыном Ноэля.
— Спасибо! Большое тебе спасибо! — говорит Гиттон, положив руки на плечи старику. — Мальчишка-то как обрадуется!..
— Может, он теперь почаще будет приезжать, — вставляет Ноэль, пользуясь своим выигрышным положением. — Знаешь что? Отвези ему велосипед сегодня. Он давно уж стоит у меня наготове…
— Да я же сам на велосипеде, — отвечает Гиттон. — Как я поеду в темноте со вторым?
— А я на что? — прерывает его Жанна. — Я ведь тоже умею ездить… Я на нем и поеду. В темноте можно и на мужском. Ничего!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В гостях
Анри уже хотел было нажать кнопку звонка, но Полетта схватила его за руку:
— Знаешь, я жалею!.. Ну, зачем мы вместе пришли? Лучше бы порознь… А то будто с визитом явились. Господин Леруа с семейством! Непривычно нам это…