Первый во всем. Снайпер, морпех, десантник, телеведущий
Шрифт:
Я взглянул в зеркало, чтобы рассмотреть дело своих рук. Зрелище было удивительным. Я выбрил слишком широкий прямоугольник волос. Хорошая новость – теперь у меня было две брови. Плохая новость – переносица выглядела так, словно по ней проехала миниатюрная газонокосилка. «Черт!» – пробормотал я и помчался обратно в спальное помещение, уворачиваясь от любопытных взглядов и ухмылок, чтобы как можно быстрее переодеться в спортивную форму, сложенную идеальной стопкой на краю наших узких кроватей.
На плацу мы выстроились в своих зеленых футболках и синих шортах в три ряда. Мне оставалось лишь молиться о том, чтобы капрал не заметил, что я сделал со своим
– У меня для вас плохие новости! – заявил он, оглядывая ряды наших лиц (мы при этом, сжав челюсти и раздувая ноздри, изо всех сил старались скрыть, что просто трясемся от холода). – Произошла небольшая ошибочка. Вас здесь оказалось слишком много, и у нас не хватает на всех вас мест. В частности, не хватает кроватей. Я слышу вопрос: «Что это означает?» И я отвечаю: «Это означает, что некоторым из вас придется подождать две недели, после чего присоединиться к следующей группе».
Он это серьезно? Это что, очередное издевательство? Понять это было сложно.
– Так каким же образом мы сможем сделать выбор? – продолжил капрал. – Как нам сделать это справедливо? Мы начнем сегодня утром с проверки вашего физического состояния, а именно – с пробежки в полторы мили. Вам предстоит пробежать эти полторы мили за десять минут или меньше, джентльмены. Вы будете соревноваться друг с другом. Это будет гонка на местности. А приз победителю и только победителю – это гарантированная кровать.
С этими словами нас повели с плаца через лабиринт мрачных кирпичных зданий, пока мы не оказались на аэродроме на краю военной базы. Нам показали, где старт, – и мы с самого начала стали бороться друг с другом за исходную позицию. У меня уже сложилось четкое представление о том, где я нахожусь в здешней иерархии. У меня было не так много шансов победить этих более взрослых, более крупных и сильных парней. Однако я определил сам для себя, что должен попасть по крайней мере в первую половину нашей группы.
Все еще толкаясь, пихаясь локтями и плечами, мы внимательно наблюдали за тем, как инструктор взял в одну руку секундомер, а в другую – свисток. В тот момент, когда я услышал резавший уши сигнал, я протолкнулся вперед и стартанул изо всех сил. Я чувствовал тепло тел вокруг себя, слышал звук топающих ног и шумного дыхания, чувствовал, как грязный дерн скользил и прогибался под моими ботинками. Я проталкивался вперед все дальше и дальше, отчаянно пытаясь расчистить себе путь в общей массе тел, перемещаясь то в одну, то в другую сторону, чтобы выискать проходы между телами.
К тому времени, когда я был уже на полпути к финишу, я с ужасом осознал, что передо мной осталось только два человека. Вид пустого, чистого пространства перед нами подстегнул меня. Я чувствовал, как мной завладевает тот злой соревновательный порыв, чувство которого всегда старался привить мне отчим. Мне казалось, что я мог различить его фигуру там, на краю аэродромного поля, в большом кожаном плаще, с ротвейлером, кричавшего, что я недостаточно стараюсь, что мне нужно прибавить. Что ж, блин, я покажу ему! Я обогнал первого парня, оставив его далеко позади. Мои ноги все были покрыты пятнами холодной грязи, колени горели. Оставалось еще около двухсот метров. Последний поворот вокруг аэродрома, мои ноги, все в грязи, тяжелеют. Я бежал с последним соперником плечом к плечу. Мы оба мчались изо всех сил, как на меня вдруг обрушилась та волна унижения, которое я испытал сегодня. Я представил себе, как мой конкурент смеется надо мной. Мне в голову пришла мысль, которая страшно разозлила меня: эти ублюдки думают, что я – полное ничтожество. Они думают, что я – какой-то тощий, однобровый, милый пацанчик из средней школы. Я понял, что несусь вперед все быстрее и быстрее. К тому времени, как я достиг финиша, я обошел своего соперника на целых двенадцать секунд. Я просто не мог в это поверить. Я победил!
Каждый следующий день военной подготовки был для меня крайне болезненным.
Именно после этой бешеной гонки я окунулся в жестокий, путаный, но захватывающий новый мир. Каждый следующий день военной подготовки был для меня крайне болезненным. У нас в расписании были отжимания, приседания, подтягивания, полоса препятствий, бег по пересеченной местности с тяжестями за спиной. У нас не оставалось ни одной свободной минуты, а если какие-то промежутки свободного времени и появлялись, то приходилось использовать их на глажку белья или на наведение безупречного порядка в прикроватных шкафчиках. Во время первого осмотра наших шкафчиков я ждал, вытянувшись в струнку, у своего, когда капрал остановился перед парнем рядом со мной, девятнадцатилетним Иваном.
– Ты выглядишь как мешок с дерьмом! – прорычал капрал. – Посмотри, б*я, на свои ботинки!
Когда Иван посмотрел вниз, чтобы понять, о чем идет речь, капрал ударил его кулаком в грудь. Иван перелетел через свой шкафчик и врезался в фанерную стенку, к которой был прикреплен шкаф и которая в результате сломалась пополам. Иван лежал, задыхаясь, как рыба, в куче обломков, пыли и щебня. В тот момент я понял: я больше не в Сен-Ло. Мне предстояло пройти непростой путь.
К этому времени я ударил человека только один раз в жизни, и то только потому, что ситуация была мне навязана. Это произошло, когда я жил с мамой и отчимом в Саутгемптоне, незадолго до того, как моя семья уехала во Францию. У меня там возникли проблемы с одним хулиганом, парнем на пару лет старше меня, который решил сделать мою жизнь невыносимой. Он ставил мне подножки, толкал меня на стены домов и вообще вел себя весьма агрессивно. Я старался, как мог, избегать его, но вся эта ситуация так или иначе начинала меня угнетать, я даже стал бояться ходить в школу. Когда мой отчим заметил, что что-то не так, и поинтересовался, в чем дело, я совершил ошибку, рассказав ему подробности.
– Ну и что ты собираешься делать? – спросил он.
– Да ничего, – пожал я плечами.
– А учителя-то знают? Ты им рассказал про это?
– Конечно же нет.
– Энтони, – сказал он, – послушай меня! Я не желаю больше видеть тебя дома, пока ты не врежешь этому парню. Если ты этого не сделаешь, то можешь завтра не приходить домой.
Я не мог поверить своим ушам. Я даже не знал, как драться, как наносить удары.
– Я не могу этого сделать! – ответил я, пятясь из гостиной, чтобы сбежать наверх в свою комнату. – Да и вообще, все это неважно. Все это не имеет никакого значения.
– Энтони, я, блин, не собираюсь повторять свои слова! – вспылил отчим, преграждая мне путь. – Пока ты не вздуешь его, даже не мечтай снова входить в эту дверь!
Я наткнулся на своего хулигана, когда тот стоял в очереди за школьным обедом. Я увидел его раньше, чем он меня. Он держал поднос с миской чипсов, на которых дымились горячие бобы, и пакетом смородиновой газировки «Рибена». Рядом с ним толпились его приятели, я был один. Я не мог рассчитывать на чью-то помощь и тем не менее решил: сейчас или никогда. Я подошел к нему.