Первый воин
Шрифт:
– Аська-Колбаська, – мама позвала меня старым детским прозвищем, – я не могу находиться здесь долго, это интенсивная терапия. Фёдор Степанович обещал, что сообщит сразу, как только тебя переведут в обычную палату, и мы сможем побыть вместе подольше.
– Мам, конечно, иди! Прости, что заставила поволноваться. Со мной правда всё хорошо. Только как же ты меня нашла?
– Дядя Петя помог, они с Фёдором Степановичем, кажется, служили вместе в армии. Я дозвониться до тебя не смогла, потом в новостях передали про взрыв, я, конечно же, запаниковала. Петя, дядя Петя, узнал в университете,
Кивнула, не желая больше расстраивать маму расспросами. Дядя Петя, точнее Пётр Иванович Кирсанов, – наш сосед по лестничной клетке, они с мамой знакомы с самого детства, он заботится о маме, как старший брат, только иногда выпивает лишнего, да и людей, кроме нас с мамой, как мне кажется, не переваривает. Он помогает нам с мужской работой по дому, где-то что-то починить, прикрутить, а мы подкармливаем его горячим и помогаем не потратить всю получку на выпивку. Дядя Петя не старик, может, всего лет на пять старше мамы. Что-то в этой жизни и у него сломалось. Мама рассказывала, что он был на войне, и это его изменило. А я не склонна осуждать людей за их слабости, мне гораздо важнее их поступки. Какие бы демоны ни таились в душе Кирсанова, он всегда придёт на помощь, он всегда рядом. Наверное, я погорячилась, назвав маму единственным человеком, которому важно моё существование. Всё же их двое. Странных, одиноких, но удивительно чутких.
Ольга Александровна не решилась в этот раз обниматься на прощание, наверное, постеснялась смутить соседа по палате или испугалась, что вновь сделает мне больно. Она нежно погладила меня по волосам, едва касаясь, словно я хрупкая, как снежинка.
– Я вернусь завтра, Аська-Колбаська, – улыбнулась родительница моему глупому прозвищу и подхватила сумочку с больничной тумбочки.
– Всё в порядке мам, выдыхай, – помахала на прощание свободной рукой.
– Лёша, – мама обратилась к соседу, – поправляйтесь, всего доброго!
– Спасибо, – ответил он всё так же тихо.
Мама ушла, мы замолчали. В больничных коридорах стояла суета, я нечастый посетитель таких заведений, но всё же мне ни разу ещё не доводилось видеть что-то подобное. Где-то за дверью плакали люди. Над размытыми силуэтами, проскальзывающими мимо широкого дверного проёма нашей палаты, словно нависла грозовая туча. Кого-то из персонала больницы периодически куда-то вызывали по громкой связи. А мы во всём этом хаосе должны были придумать, как оправдать тот шанс, что нам подарила вселенная. Или это только я хотела найти причину своего везения?
– Ты… Ты одна была там? – вдруг спросил тихий голос с соседней койки.
– Да.
От меня, наверное, ожидали более подробной истории о чудесном спасении, о том, как я пробиралась сквозь пламя и дым. Но мои мысли возвращались только к безжизненному лицу Ангела. Рассказать о ней соседу почему-то не смогла, точно это самый огромный, самый страшный секрет в моей жизни.
– Ты тоже в МПГУ учишься? – продолжил расспрос сосед.
– Да. На худграфе.
– А я на ТНиИТ, – поделился парень, хотя его никто не спрашивал.
– Факультет точных наук? – уточнила я для приличия.
–
– Круто, – ответила я, надеясь, что на этом бесполезная беседа закончится.
– Значит, ты тоже занимаешься в корпусе на Рязанском проспекте? Кровь тоже сдавала? – не унимался Игнатов-не-родственник.
– Да. Нас много было, – я помедлила, но всё же спросила: – Кто-то ещё из студентов пострадал? Не знаешь?
– Я с другом был. С Арсением Бородиным, может, слышала. Он у нас футболист, подающая надежды звезда. Мы зашли в кофейню на первом этаже, Сеня пообедать хотел.
– А я была в магазине сладостей на втором, – зачем-то призналась я.
О футбольной звезде нашего университета я, конечно, слышала. Читала в студенческой газете, что они с командой в прошлом сезоне первое место заняли в лиге. Арсений Бородин – капитан, кажется.
– Не знаешь, он в этой больнице? – вдруг, почему-то взволнованно спросил парень. – Мы даже за столик не успели сесть.
– Прости, я, как и ты, пришла в себя уже здесь. В голове – темнота. Враньё: в голове Ангел и пепел. – Я даже не знаю, где мои вещи, рюкзак, телефон, там же паспорт и вообще всё, ноут новый.
Резко села на постели. Рюкзак. Где мой рюкзак? В нём же вся жизнь: мой фотоаппарат, карандаши, новые акриловые краски, альбом с набросками, все мои наброски, документы и телефон, банковские карточки, социалка, кошелёк. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
– Ты чего? – удивился сосед внезапной перемене.
– Мои вещи! Всё пропало!
Я попыталась встать, но стены вновь решили включить режим карусели, и меня моментально замутило.
– Ты куда собралась! С ума сошла? – попытался остановить меня парень.
– Мне нужно вещи найти… – только и успела сказать я перед тем, как всё погасло.
Глава 3
Крупные хлопья пепла грациозно кружили надо мной; может, они мечтали, чтобы я успела рассмотреть всю их красоту и уникальность; может, хотели показать, что лучше снежинок. Я сразу догадалась, где нахожусь, да и подняться на ноги в этот раз было значительно проще. Я уже знала, что нужно искать солнце. Взгляд сразу нашёл тот самый свет, что завораживающе манил к себе. Не сомневаясь ни минуты, сделала шаг навстречу ему. Мои ноги были полны сил, зловещий свист вьюги больше не отвлекал, да и Ангел не лежала погребённая под слоем пепла.
Когда глаза привыкли к свету, я обнаружила, что стою во дворе довольно большого дома из массивных деревянных брусьев. На ступеньках крыльца, греясь на солнышке, сидит она. Девушка, которую я приняла за Ангела. С её белоснежными волосами весело играл лёгкий ветерок. Веки незнакомки были сомкнуты, но она слегка улыбалась. От наблюдаемой тайком картины мне стало так хорошо и мирно на душе. Значит, мой Ангел в безопасности, можно выдохнуть, можно перестать винить себя. Я неохотно отвернулась от девушки (старая привычка запоминать композицию, чтобы потом сделать набросок), но решила дать Ангелу возможность отдохнуть.