Первый выстрел

Тушкан Георгий Павлович

Юра ел уже через силу, чтобы наесться сразу до следующего вторника. Ведь выпивают же верблюды в безводной пустыне Сахаре за один раз столько, что на неделю хватает.

Была у Юры и еще одна тайная цель, заставлявшая его так много есть. И он добился своего: именно его, «примерного мальчика», мама послала в спальню взять из секретера по конфете для детей. «Для детей! — подумал Юра. — Смешно!..»

Невысокий пузатый секретер (значит секретный стол!) из красного дерева с двумя ящиками и выпуклой крышкой, закрывавшей верхнюю половину, стоял в спальне.

В угол возле него ставили в наказание напроказивших детей. Поэтому к секретеру Юра относился неприязненно.

Юра на цыпочках дотянулся до ключа вверху, повернул его и откинул крышку вверх. Приятно пахнуло духами. Юра постоянно ко всему принюхивался. Для него мир был полон запахов, а духи всегда пахли сказкой. Но сейчас было нечто более важное, чем ароматы и конфеты. Настоящий следопыт и сыщик, он давно подглядел, как мама открывала секретер, и разгадал его тайны. В глубине его виднелись полочки, на которых стояли мамины флакончики с духами, фарфоровая пудреница и на хрустальной тарелочке лежали разные безделушки. Справа и слева, один над другим, помещались выдвижные ящички. Ящичков было много. Открыть их можно, только зная секреты замочков.

Юра огляделся — никого… Он быстро вынул из кармана спичку, сунул руку между второй и третьей полочками, вставил спичку в дырочку и нажал. Ящик рванулся вперед. Юра даже резко отшатнулся. Раздался стук, и ямщик замер, выдвинувшись наполовину. Вот здорово!

В ящике между гранатовым ожерельем в золотой оправе и двумя браслетами с камнями лежал большой кинжал. Тот самый!.. Ножны зеленого бархата с черненым серебром, а ручка ореховая, отделанная слоновой костью. А клинок? Если поднести клинок ко рту и подуть на него, то синеватый блеск на клинке затуманится лишь на мгновение. Чудо!

Год назад этот кинжал подарил папе Дмитро Иванович, Юрин крестный. Они тогда по очереди дышали на клинок и приговаривали: «Златоустовская сталь!» Тогда же Юра выпросил кинжал «подержать» и… отчаянно влюбился в него. Он прижал кинжал к груди и не отдавал. Наконец, после уговоров, разрешили взять кинжал на ночь под подушку, а утром стального сокровища в кровати не оказалось. Взрослые успокаивали Юру, говорили, что Дмитро Иванович забрал его с собой для музея. Юра не верил. Проходили недели, месяцы. Все забыли про кинжал, но Юра не переставал искать и наконец выследил: вот он, этот кинжал! Юра выхватил кинжал из ящика, поцеловал, сунул под рубашку, а ящик захлопнул. Удары сердца отдавались где-то в горле. Дышать стало трудно.

Юра рылся в конфетах, заполнявших нижний левый ящик, когда, шурша длинным платьем, вошла мать, высокая, стройная, с пышной прической. Красивее ее Юра никогда никого не видел.

— Ты почему так долго? — Она смотрела недоверчиво большими светлыми глазами и провела ладонью по его лбу. — Почему ты такой бледный? — уже с беспокойством спросила она.

— Я сейчас! — Юра сунул ей все три конфеты и убежал. Он спрятал кинжал у себя под матрасик и вернулся в столовую.

— Живот? — обеспокоилась мать.

Юра кивнул головой и, не в силах смотреть ей в глаза, взял свою конфету.

— Если болит живот, конфет есть нельзя! — не без злорадства заметила Нина. Щеки у нее пузырились, будто она нарочно надувала их.

Юра швырнул в нее конфетой и побежал на кухню: теперь надо было запастись продовольствием. Кухарка попыталась было отнять у него захваченную краюху хлеба. Ариша была очень сильная, руки у нее — будто железные. Юра понял, что так просто с ней не справиться, и крикнул:

— Пирог горит!

Ариша, охнув, кинулась к печке, а Юре только и надо было, чтобы она выпустила хлеб. Когда она обернулась, Юры уже и след простыл.

Добыть соль и спички было совсем легко. После ужина — есть, правда, он не мог, но постарался, как верблюд, «налиться» про запас чаем — Юра взял гипсового пса, свою копилку, продавил ему бок и высыпал на стол медные и серебряные монеты. Оказалось два рубля семьдесят три копейки. Юра копил деньги, чтобы купить себе верховую лошадь, но что поделаешь: родина требует жертв…

Раскрыв мамину сумочку, он хотел было взять оттуда десятирублевую бумажку с твердым намерением вернуть ей в сто раз больше, когда отобьет у французов награбленное ими золото, но, подумав, закрыл сумочку — нет, он денег без спроса не возьмет!

Теперь у него было оружие, продовольствие и деньги на дорогу. Ружье и коня он добудет в бою или отберет у какого-нибудь замерзающего французского солдата в бабьей кацавейке. Оставалось только узнать, где находится сейчас Наполеон, чтобы догнать его.

В одном журнале — Юра помнил это совершенно точно — описывалось пребывание Наполеона в Москве. В другом писалось, что Наполеон бежал из Москвы. Ведь Коля Берсенев и Фигнер бросились за ним вдогонку. Еще Юра читал о боях под Тарутином, под Малоярославцем, о разгроме французов под Красным… Какая-то чертова путаница! Наполеон бежал из Москвы, но ведь сейчас начало зимы, а в начале зимы он был в Москве. Значит, он в Москве? Нет, пишут, что убежал. Где же его ловить? Проще всего было бы спросить у папы или мамы. Но они сейчас же начнут допытываться: зачем тебе, на войну не пустят и кинжал отберут.

В кабинете Юра опять нашел дядю Яшу. Он снова писал за столом и, увидев Юру, смешно наморщил нос. Это у него всегда бывало, когда он начинал шутить. А Юре было совсем не до шуток.

Все же Юра решился поделиться с дядей Яшей своими сомнениями. Но тот вдруг так заразительно засмеялся неизвестно почему, что Юра, вконец обиженный, выскочил из папиного кабинета.

— Кутузову третье письмо пишу! Не мешай! — услышал он вдогонку.

Разве спросить закадычного друга — Алешу? Но тот, наверное, тоже не знает. Да и свой секрет выдавать неохота — пусть потом охает и завидует. Семинариста Сашку Евтюхова, который сейчас приехал домой? Он-то, может быть, и знает, но сейчас же наябедничает и, конечно, постарается раньше него удрать на войну, чтобы потом задаваться перед Ирой.