Шрифт:
Annotation
Уильям Марч
Уильям Марч
Первый закат
Уильям Марч
ПЕРВЫЙ
Альберту Ивансу было шесть лет, когда мама, собравшись днем в гости к своей школьной подруге, миссис Лэнгкейбл, взяла его с собой. Миссис Лэнгкейбл овдовела и вела огородную ферму милях в десяти от Ридвилля. Она их ждала, и когда увидела, как автомобиль сворачивает с главной дороги, поспешила навстречу к воротам. Следом за ней шел высокий старик с загорелым морщинистым лицом.
Поздоровавшись с подругой, миссис Лэнгкейбл представила его:
– Кэти, хочу познакомить тебя с моим кузеном из Старого Света. Он здесь давно не бывал и приехал нас навестить.
Старик сказал:
– Я доктор Альберт Эрлих. Эмма, кажется, забыла назвать мое имя.
Его английский был безупречен, но говорил он с легким иностранным акцентом.
Миссис Иванс засмеялась:
– А теперь, позвольте мне, доктор Эрлих, представить вам этого человека - и она показала на стоявшего рядом мальчика.
– Познакомьтесь, пожалуйста, с моим сыном. Он тоже Альберт.
Старик и мальчик посмотрели друг на друга и пожали руки. То, что они носили одинаковое имя, сразу подружило их и, пока женщины, смеясь, вспоминали прошлое, доктор показывал своему тезке ферму. Ближе к вечеру они пошли забрать яйца у несушек, а, вернувшись, уселись на ступеньках кухни и смотрели на опускавшееся за дубовую рощу солнце.
Миссис Лэнгкейбл и миссис Иванс всё еще разговаривали в доме, и Альберт ясно слышал их голоса.
– Моя мама тоже родилась в Старом Свете, - сказала миссис Лэнгкейбл.
– Ты помнишь ее, Кэти? Как мы исподтишка подсмеивались над ее английским? Доктор Эрлих ее двоюродный брат, и она столько рассказывала о нем, когда была жива. Она гордилась им, и они переписывались. Я просила его перебраться сюда жить со мной из-за мамы.
Альберт с любопытством смотрел на старика, но понял, что тот даже не слышит слов миссис Лэнгкейбл. Мысли его были далеко, а глаза устремлены на садящееся солнце. Вдруг он заговорил:
– Ты когда-нибудь слышал историю о первом закате?
– Нет, сэр, - ответил Альберт.
– Нет? сэр, никогда.
– Доктора Эрлиха, я думаю, хорошо знают в его стране, - предположила миссис Иванс.
– Такой достойный мужчина. И какие манеры!
– Его во всём мире знают, - добавила миссис Лэнгкейбл.
– Больше, чем ты можешь представить.
Доктор приподнял подбородок, задумчиво кивнул и начал свой рассказ:
– Случилось это давным-давно, задолго до того, как родился Христос, даже до того, как люди узнали о нашем Боге. Была некогда земля, похожая на нашу, только не круглая, как наш мир, а походила на мельничное колесо с двумя плоскими сторонами, и поэтому звалась Колёсия.
Нижняя часть колеса была погружена в океан, - продолжил старик, - а верхняя, конечно, обращена к небу. И как раз здесь, где мы сейчас, жили древние языческие боги. У Богов было много прекрасных мест, где они могли бы жить, но самым чудесным из всех было Солнце. Ранним утром, мой дорогой Альберт, солнечный дворец поднимался над восточным краем колеса так же, как над нашим миром сегодня, и начинал свой путь по небу. От него исходили весь свет и всё тепло, и жившие там люди, колесяне, это хорошо понимали. Поэтому когда они видели, что солнечный дворец появился опять, они вылезали из своих нор в скалах, поднимали глаза к небу и совершали свои лютые жертвоприношения.
Весь день у колесян было солнце, которое их грело и дарило им свет, но когда оно заканчивало свой путь по небу и достигало западного края колеса, оно уходило в неведомые страны, а Колёсия погружалось во тьму и холод, покуда солнце не возвратится.
Доктор Эрлих замолк на миг, улыбнулся и опустил глаза на своего тезку, который сидел на ступеньке под ним. Потом он нагнулся, будто хотел положить руку на мальчика, но, как бы вспомнив что-то, выпрямился и продолжил рассказ:
– Жизнь на Колёсии была ужасна. Люди там прозябали в холоде и убожестве на угрюмой и скалистой земле, и никогда не ели досыта. Ничего вокруг них не было, кроме океана, неба и больших соленых болот.
Можно подумать, Альберт, что общие невзгоды должны были бы сблизить колесян. Жаль, но этого не случилось, потому что они были злопамятны, жестоки друг к другу и вечно вздорили. Только это они и знали.
– А как выглядели колесяне, расскажите мне, доктор Эрлих?
Старый доктор задумался на минуту, сморщив губы.
– Они были толстые и неуклюжие, - начал он, - их спины не распрямлялись до конца, как у нас. У них были длинные руки, короткие кривые ноги, на голове росли грубые рыжие волосы, а рот был всегда полуоткрыт.
Так прошли века, и вот у колесян родился необычный мальчик. Тут и начинается наш рассказ. Сперва этот мальчик выглядел как и другие колесяне, но было в нем что-то отличавшее его от них. Видишь ли, Альберт, этот странный мальчик не верил в жестокость и кровопролитие, которые он видел каждый день, и говорил об этом, когда подрос настолько, что смог выражать свои мысли. Но когда он пытался рассуждать о вещах, в которые верил, такие как справедливость, доброта и милосердие, колесяне не могли понять, о чем он говорит, потому что никогда раньше не слыхали о таких вещах.
Если бы он немножко отличался от них, они, конечно, сразу же убили бы его и выбросили из памяти. Но они стали его бояться и думали, что он служит могучему демону. Поэтому они только изгнали его из племени камнями и дубинами и оставили умирать на болоте от холода и голода.
Альберт поднялся на ступеньку ближе к доктору и пристально посмотрел ему в глаза.
– Как звали этого мальчика?
– спросил он.
– Его звали Сурд. Как ты думаешь, это подходящее имя для такого рассказа?